Глава 1
"Пока жива память - будешь жить ты"
Холодним субботним утром я со смирением обнаружил, что за пять лет эпитафия так и не изменилась. Впрочем, как и само кладбище Фридхов - самое мрачное место на свете, как по мне. Несмотря на приближение осени, земля около могилы, где догнивали останки матери и Лили, земля все еще оставалась не тронута дождем. Даже редкие проблески солнца из-за неспешно проплывающих облаков не делали это место менее угрюмым. Сорняки начинали постепенно прорываться сквозь землю и, вздохнув, я отметил, что от них абсолютно бессмысленно избавляться. Они словно, неумолимо прорывающиеся сквозь мечты, воспоминания.
Учитывая, что настроение сегодня у меня не на высоте, мне сложно сказать зачем я вообще сюда явился, особенно если вспомнить, что именно я уговаривал папу и Клэя избрать конечной точкой прибывания мамы и Лили - кладбище, где похоронены большинство жителей нашего города. На сколько я помню, осознав, что родных уже не вернуть, я пришел к выводу, что не смогу каждый день, выходя в сад, лицезреть их могилы. Понимаете, дело в том, что у нас в семье так заведено: все мои близкие родственники похоронены в границах террасы нашего частного дома. Видимо, чтобы оплакивать почаще. Вот, честно, всегда этого не понимал. Каким образом слезы облегчат боль от утраты ушедшего в мир иной человека? В детстве мне казалось, что смерть близких я восприму спокойно и мужественно. Однако эти двое стали исключением. Видите ли, когда кто-то отправляется на потусторонний свет по вине такого, как я, совесть не может перестать мучить. Даже несмотря на то, что я к подобному стечению обстоятельств усилий не прикладывал. Видимо,в моем случае слезы - хоть какой-то способ облегчить душу. Нет-нет, я не плачу. Как и не плакал последние три года лет. Мой психиатр яро убеждает, что это излечимо, а мне что-то совсем дела нет до этой ерунды.
В общем, пришел я навестить маму не просто так. Дело в том, что завтра - один из самых знаменательных дней в моей жизни, который, будь я нормальным человеком, наступил бы еще девять лет назад. Суть в том, что наконец-то господин Шварц (он же психиатр) пришел к выводу, что я могу иметь дело с людьми. Более того, я чисто случайно подслушал, как он заявил папе, что "только коммуникация с себе подобными и взаимодействие с внешним миром" приведут меня в чувство. Дорогой читатель, только не думай, что я из Желтого дома - все гораздо хуже, так что, дабы не повергать в шок, я расскажу обо всем постепенно.
Я удержался от того, чтобы заговорить вслух с тем, кто меня не может слышать и мысленно поведал маме, что уже через неделю я впервые в жизни иду в школу. Да-да, я имею ввиду обычную школу для среднестатистических подростков без каких-либо причуд. Не так много оказывается нужно для счастья! Наверняка, знакомство со сверстниками произойдет так же легко, как это случается в книгах. Уверен, я без труда заведу друзей, ведь с тех пор, как я научился говорить, я совершенствуюсь в умении озвучивать далеко не все свои мысли. Ах да, вспомнил, еще не помешает прикупить джинсов, а пару футболок и кеды я одолжу у Клэя (может и мне поможет, а то мой брат, знаете ли, не обделен женским вниманием). В общем, вы видимо уже убедились, что я собираюсь произвести наиболее благоприятное впечатление!
Я огляделся. Солнце уже склонялось к горизонту, холодало. В добавок, судя по надвигающимся тучам и усиливающемуся ветру, дождь был не за горами. Я последний раз бросил взгляд сквозь землю на останки мамы и сестры и зашагал прочь от этого, в душе ненавистного мне, места.
Вернувшись домой, я застыл на пороге. Меня ждал сюрприз: господин Шварц восседал в красном бархатном кресле у камина. Огонь освещал его мудрое, уже немолодое лицо, очки в роговой оправе, отражающие пламя, седые усы, которые я так любил рассматривать, когда он сверлил меня взглядам, вызывая на так называемый "зрительный контакт". К счастью, сейчас мне это не грозило: человек в черном костюме вдумчиво всматривался в какие-то бумажки. Я уж было надеялся проскользнуть в свою комнату, как тут все испортила Эмма:
- Господин Келлерман! Уже вернулись? - дружелюбно спросила горничная, обнажив белоснежные зубы.
Не изменяя привычкам, я промямлил в ответ пару несвязных слов для отмазки.
- Господин Шварц ждет вас! - Эмма подтолкнула меня в гостиную и я поддался.
- Здрасте, - сказал я, попав в поле зрения психиатра.
- Здравствуй, дорогой! - он критически оглядел меня и сделал вид, что искренне рад видеть. - Я тут как раз просматриваю твои документы. Ну что, готов к школе?
- Э, вроде того, - равнодушно ответил я, хотя сам сгорал от нетерпения.
***
Дверь отворилась. Значит он уже здесь. Я поудобнее уселся в кресле у камина, всматриваясь в результаты диагностики моего пациента. В списке числились социопатия, антисоциальное расстройство личности, синдром Саванта, гипертимезия... Хвала небесам, что депрессия уже позади! Так, сейчас он наверняка попытается улизнуть к себе. Хорошо, что я заранее попросил Эмму направить его сюда. Мне требовалось удостовериться, что пациент готов влиться в общество. По правде говоря, я наверняка поспешил с этим решением, но отец ребенка был неумолим. Это не мудрено: детство проходит, а у мальчика с раннего возраста не было друзей. Конечно возможно следовало отправить пациента в заведение, соответствующее его умственным способностям, где он смог бы в полной мере раскрыть свои таланты, однако сейчас на первом месте стояло мягкое и безопасное вхождение в круг себе подобных.
- Здрасте, - наконец услышал я спокойный, потусторонний голос.
С неподдельной радостью я поприветствовал моего молодого пациента и удовлетворенно оглядел его с головы до ног. Парень обладал весьма миловидной внешностью, что было ему на руку: сверстники не сразу заподозрят, что он не совсем такой, как все. Золотые, слегка взъерошенные; на редкость симметричное лицо с заостренным подбородком, тонкие губы, вздернутый нос и по детски невинные, изумрудные глаза, излучавшие ожидание, - придавали мальчику сходство с ангелом.
Я попытался увлечь {censored} разговор и после первого же вопроса стало очевидно, что он не против поговорить о школе. Главное, чтобы мальчик не ожидал от этого заведения слишком многого, иначе разочарования не миновать. Действовать следует мягко и осторожно: несмотря на прогрессы, состояние пациента все еще крайне нестабильно.
Будущий школьник стоял слегка сгорбившись и спрятав руки в карманы. Дабы разрядить обстановку, я жестом пригласил его сесть в соседнее кресло. Только тот попытался нахмуриться, как в гостиную бодрым шагом вошел господин Келлерман старший, виновник всего происходящего. Это был мужчина лет сорока с искренним лицом и добрыми глазами. Несмотря на дорогой костюм и последнюю модель наручных часов, он не производил впечатление человека, который ставит себя выше других. Мистер Келлерман потрепал сына по лохматой шевелюре и предложил всем вместе переправиться на террасу. Нам предстоял серьезный разговор.
Универ Экстрасенсов
В этом мире существуют духи и потусторонние силы, каждые из которых тревожат умы обычных людей. Они пугают, запутывают…
Варианты ответов: