Не удержавшись, Ева вернулась в коридор за факелом. И действительно, яркий огонь осветил старинные музыкальные инструменты, которыми была наполнена вся комната. Однако все они были покрыты как минимум сантиметровым слоем пыли. Похоже, когда-то это поместье жило совершенно иной жизнью. Жизнью, наполненной музыкой, беседами, весельем и танцами (насколько это было уместно в Аду, конечно же). Но теперь от прошлой жизни не осталось ничего, кроме нескольких, еще целых и не заржавевших, инструментов.
Ева осторожно шагала вглубь комнаты, освещая огнем свой путь. Пол неприятно поскрипывал от каждого ее шага, и казалось, что девушка сейчас провалится вниз. Благо, этого не случилось, но мурашек от всей этой обстановки все равно не убавилось.
– Надо же... Прятать такую красоту, – Ева наклонилась поближе к фортепьяно, явно сделанному на заказ. Вдоль крышки шла резьба, изображающая шиповатые лианы, которые спутывались, переплетаясь в изумительных узорах. Ева осторожно провела пальцами по пыльной крышке, тут же тихо чихнув. Еще бы немного, и после такого количества пыли она бы точно стала аллергиком.
– А это что? – с интересом провела Ева ладонью по лакированной поверхности, стирая остатки пыли. Она не сразу заметила надпись в углу крышки. Поднеся факел поближе, Фойер с любопытством прочла:
– Nitinur in vetitum semper, cupimusque negate*...
(Мы всегда стремимся к запретному и желаем недозволенного)
Девушка удивилась – здесь явно не хватало продолжения. И действительно, часть предложения была старательно стерта.
Ева была настолько поглощена надписью, что не заметила нависшего над ней темного силуэта. Огонь факела колыхнулся, пока до Евы ветерком дошел шепот:
– Тебе запрещено быть здесь.
Холод пробежал по спине рыжеволосой. В один миг внутри все перевернулось и оборвалось. «Это конец?», – судорожно билась мысль в голове девушки. Ева уже представляла, что случится дальше: Салтыкова бы сил не пожалела, ведь Ева с первого же дня стала давать ей поводы. Однако на удивление Фойер ни ударов, ни криков не последовало. И этого голоса больше не было слышно. Надеясь на то, что это лишь ее воображение, Ева медленно обернулась. Однако увиденное повергло ее в бОльший ужас. Уж лучше бы это была Салтыкова…
Позади Евы с любопытством начинающего патологоанатома парила смазанная женская фигура. Крик застрял в горле девушки, пока незнакомка облетела наложницу, коснувшись ее краем старинного одеяния.
– Кто ты? Тут же не бывает призраков, – зашептала Ева, пятясь вглубь комнаты, то и дело на что-то натыкаясь.
– Наложница Господина, – фигура, ставшая больше похожей на пятно, резко приобрела четкость. Перед Евой оказалась молодая симпатичная девушка лет 16, в чрезвычайно широких шароварах (гораздо шире тех, которые носила сама Ева), голубой жилетке с пристроченной к ней газовой тканью, составляющей эдакий шлейф. Волосы были покрыты шелковым покрывалом, пока длинные рукава, полностью скрывающие кисти рук, подметали пол. – Мертвая наложница господина.
– Здесь и так все мертвые!
– Не кричи… – резкость вновь пропала, и пятно медленно задвигалось по комнате. – Это часть моего наказания. Салтычиха знала, что от очередных побоев я спряталась здесь. Она замуровала меня заживо, – вновь превратившись в девушку, призрак уселся на шкаф. – Печальный конец моей славной персоны… Стой!
Краем глаза заметив, что Ева судорожно пробирается к выходу, призрак резко нырнул вниз, преградив ей дорогу:
– Она сейчас тебя ищет, попадешь под горячую руку – шрамы останутся.
– Ну нет уж, я не хочу стать второй мертвой наложницей! – Ева попыталась пройти мимо призрака, но вместо этого, когда белое пятно приблизилось к ней, она по инерции сделала шаг назад,. У девушки почти не менялось выражение лица, невозможно было разглядеть ни цвет, ни эмоции в глазах, но Фойер могла поклясться, что призрак хмурился.
– Если ты уйдешь отсюда сейчас, то скоро станешь именно такой. Не бойся меня, я всего лишь хочу помочь, – смягчилась полупрозрачная наложница, вновь плывя по воздуху в сторону рояля.
Ева еще сомневалась в словах призрака. В ней боролось два желания: поскорее уйти из этого жуткого места в свою (хотя "свою" – это мягко сказано) комнату или последовать совету девушки. В итоге она все-таки решила прислушаться к ее совету. Тем более, в руках оставался факел, который в случае чего можно было использовать для самозащиты.
– Как тебя зовут? – тихо поинтересовалась Ева, осторожно ступая по скрипучему полу, к роялю, на котором сидела смазанная белая фигура. Одна из досок в полу все-таки провалилась, вызвав вскрик не ожидавшей этого Главной.
– Я уже не помню своего имени. Прошло столько лет… – задумалась девушка, убрав призрачную прядку со своего лица. – Скажи, какой сейчас год?
– 2012 год, – ответила Ева, хотя даже она уже теряла чувство времени. В Аду время текло очень быстро, дни сменялись неделями и были на удивление однообразны.
Послышалось непонятное бульканье, на деле оказавшееся смехом мертвой девушки:
– Мне что-то подсказывает, что прошло уже о-очень много времени.
– Ты не помнишь дату своей смерти?
– Нет. Так же как и ты свою.
Эта фраза поставила Еву в тупик. Как же она и не помнит? Конечно, помнит. Что за глупость – не знать дату своей смерти? Дату окончания жизненного пути! Это было 25 сентября 2012… Сентября? Ева нахмурилась. Нет, был ноябрь. Да, точно, 6 ноября. Или август? Ведь опавшие листья бывают и в августе. Но при чем тут опавшие листья?
Ева схватилась руками за голову – она не помнила… Она помнила, как ее остановил Айрон, спросил время. На часах как раз было 18 часов 32 минуты и 45 секунд. Секунд! Почему это дурацкое время так плотно сидит в ее голове, а не дата ее собственной кончины??
Академия наёмных убийц
В этом мире, тайные войны и заговоры приобрели особо важное значение. У каждого влиятельного человека есть свои связи с…
Варианты ответов: