..Можно назвать это возмездием или просто случайностью, но на следующем зрительском голосовании домой отправили Эмбер. Ханне, как обычно, было плевать. На отсеве она лишь безразлично пожала плечами и улыбкой проводила конкурентку за кулисы. С момента ее «исцеления» прошло три дня. Три дня Ханна молчала, как и ранее. О том, что она снова может разговаривать знали только братья Каулитц, Лея и Фил, которых Ханна считала своими близкими друзьями. Билл, разумеется, хотел, чтобы об этом знали только он с братом – пока что – но хватило одного лишь взгляда и Билл (который, к слову, славился своей адской упрямостью) оставил эту затею.
- Не надо так смотреть на меня, словно я ребенок, который наконец-таки заговорил, - недовольно процедила Ханна, сложив руки на груди. - «Мама», «папа», «купи».
- Да мы просто, - Фил продолжал изумленно таращиться на Ханну, словно у нее вмиг выросли крылья. – Просто это так необычно… в смысле круто, но все равно необычно.
- Мы очень рады за тебя, милая, - толкнув Фила локтем, тепло улыбнулась Лея. – Я, если честно, и не думала... – она осеклась, осознав, что ни чем не лучше Фила. – В общем, это чудо. Большое чудо, милая. Господь на нашей стороне.
Ханна вежливо улыбнулась. Наверное, не стоит говорить единственной подруге, что она атеист до мозга костей? Да, наверное, все же не стоит.
- Только никому не говорите, - предупредила Ханна. – Пока еще рано.
- Почему? – в один голос спросили ее друзья.
Ханна закатила глаза.
- Ну, как вам сказать…
..Воздух в комнате был накален, словно котел над костром. Девочка с короткими светлыми волосами сидела на кровати Билла, сложив ноги по-турецки и сверлила близнецов взглядом. Каулитцы стояли напротив нее и пытались втолковать что-то, но девочка слабо понимала, только метала глазами искры.
- Ты не должна никому говорить,… вообще что-либо говорить! – Том серьезно смотрел на Ханну. И никаких тебе «я так рад, Ханна; ого, моему брату больше не понадобиться язык жестов! а ну-ка скажи кто самый горячий парень во всем шоу, м?». Нет. Том сразу приступил к действиям, которые, разумеется, сначала обговорил с младшим братом. И теперь Билл стоял неподалеку, подпирая плечом стену, и активно кивал. Предатель.
- Но, - Ханна перевела глаза на Билла, - я не понимаю.
Билл лишь вновь кивнул, соглашаясь с братом, хотя осознавал как тяжело это для Ханны. Обрести то, что, казалось, навсегда утеряно, и тут же самому отказаться от этого. Билл задумался: а смог бы он? Получилось бы у него пожертвовать всем ради спокойствия… даже ни столько своего, сколько спокойствия других? Однозначного ответа он дать не мог.
- Если ты вдруг внезапно станешь совершенно обыкновенной – все точно решат, что это пиар, - терпеливо пояснил Билл, пытаясь сделать так, чтобы его улыбка вышла как можно обворожительнее.
- Хрень, - Ханна сложила руки на груди. В голубых глазах блестели слезы. – Тупая хрень. – Выдержав возмущенный взгляд Тома, она стала медленно загибать пальцы: - Во-первых, я всегда была обычной. Это вы – люди, любители шоу уродов – раздули из этого целое представление.
Во-вторых, я же не перед финалом вдруг «вылечилась» и не после неожиданной победы, так что мне плевать, кто и что там себе думает. Я привыкла.
Братья Каулитц переглянулись.
- Знаешь, она мне больше нравилась, когда молчала, - задумчиво протянул Том.
Билл неловко усмехнулся, облокотившись о стену затылком.
Ханна с трудом сдержала порыв ударить Тома, да посильнее. Что он знает.… Но, сдержав себя, девушка лишь резко вскочила тем самым заставить старшего Каулитца попятиться и направилась к выходу.
- Вы не понимаете, - прохрипела она, размахивая руками, с ее ресниц слетели первые слезинки, - не понимаете, через что мне пришлось пройти,… когда я вдруг осознала… - Ханна замолчала. Билл испугался – слишком уж резко и неожиданно она оборвала себя на полуслове. Он схватил ее за запястье. Скорее машинально, почувствовав безвыходность. Ханна одернула руку. Смерив близнецов уже привычным для нее, ничего не выражающим взглядом, девушка покинула комнату.
- Да, лучше бы она молчала. Или мы молчали.
Билл бросил на Тома полный ярости взгляд.
..Закрыв глаза повторять строчки песни. Голос дрожит, боится выдать эмоции, показать чувства. Сминая дрожащими пальцами листы, Ханна пыталась не хрипеть, выровнять голос до той самой нужной планки. Не разочаровать бы того, чья молчаливая вера сильнее, чем слова. И совсем неважно, что он не рядом. Никто не рядом. Лишь мысли. И дело даже не в том, что не удалось стать родной или позволить стать родным. Дело лишь в том, что слова не ложатся на музыку и голос предательски дрожит.
- Это уже не важно. Ничего уже не важно. Все уже хорошо.
- Что не важно?
Ханна подпрыгнула на месте, выронив листы с текстом песни, которую пела. На заметку: больше никогда не проводить беседы с самой собой вслух, кое-кто очень любит подслушивать.
- Ты напугал меня, Билл!
- Извини, - он не изменился в лице. – Так что не важно?
- Ничего, - проворчала Ханна, собирая упавшие страницы.
- Эй, мы же друзья, - он подал ей листки и обаятельно улыбнулся.
- Мне казалось, друзья не заставляют лгать.
- Это только ради тебя…. – Билл покачал головой. – Я просто знаю, как все будет…
- А если мне нужно говорить? – взорвалась Ханна. – Мне НУЖНО выговориться!
- Выговорись мне, - развел руками парень.
Ханна фыркнула, собирая листы в стопку. Тело забила мелкая дрожь.
- Ладно, - задумчиво протянул Билл. – А как тебе такой вариант как психолог? Думаю, он даст совет и вообще…
- Знаю я таких «психологов», - недоверчиво пробубнила девушка, но тон ее все же смягчился. – Станет только хуже.
Билл уже не мог скрыть улыбку. Подошел и крепко сжал ее плечо холодными пальцами.
- Но попробовать же ничего не мешает.
- Да, - после долгой паузы протянула Ханна, посмотрев в зеркало, висевшее на стене: она была готова поклясться, что видела в своих глазах тот самый отблеск… Его отблеск. Ханна резко отвернулась. – Ничего не мешает.
Мир гаремника
В этом мире любовь играет важную роль в жизни человека. Чем больше людей тебя любит, тем сильнее твоя магия, и к тому же…
Варианты ответов: