Шелковые простыни, сминаемые под натиском чужого тела, запах разгоряченной плоти, едва слышный вскрик. Шелк - не лучший спутник для таких действий, он скользкий, а едва намокнет – сразу же противно липнет к телу, и почему он так нравится женщинам? Неужели они считают, что, кутаясь в эту промокшую от пота и других жидкостей ткань, они выглядят соблазнительно? Что же, видимо, так и есть. Хотя на самом деле они выглядят, как использованные, брошенные вещи, какими, собственно, для него и являются. И простыни нужно будет выбросить. Они ему противны. Как и женщина, лежащая на них. Жанетт, кажется? Дочь ювелира, доставившего ему подарок к его тридцатому дню рождения. Черт бы их побрал! Льнут к нему в надежде на милость. И дочь свою прислал. Вместе с подарком. Кольцо с рубином. Изящная огранка камня, гравировка. Стоящая работа, но совершенно бесполезная, как и женщина на кровати. Как и все вокруг него. А особенно его прямые подчиненные. Хотя вернувшиеся не так давно Скуало и Мармон кое-какую пользу принесли. Бутылку отменного вина. Кажется, его послала в подарок заказчица миссии? Неплохое должно быть вино. Стоит выпить. Бросив полный презрения взгляд на женщину, с которой только что занимался сексом, Занзас встал с кровати и, натянув халат, кстати, тоже шелковый, вышел из спальни в кабинет. Подарочная бутылка стояла на столе. Форма бутылки явно была нестандартной, как и стекло, из которого она сделана. Коллекционный экземпляр, что ли? Тем веселее будет разбить его о голову Скуало. Занзас хищно усмехнулся и, взяв бутылку, с наслаждением уселся в кресло. Бокал стоял рядом на столе, а штопор и вовсе всегда лежал в верхнем ящике. Пробка поддалась с легким сопротивлением. Темно-красное стекло бутылки скрывало золотистое содержимое. Действительно, это было очень хорошее вино, которого он никогда не пробовала ране. Пламенный и чёткий, сладкий и вдохновляющий аромат был таким сильным, что в носу защипало, а тело, казалось, воспарило в небо. Вино, что было сильнее, чем все то, что он пил ранее. Вино, которое было старше него на столетия. Вино, которое подарила она. Постойте, кто «она»? Ах, стоит ему закрыть глаза, и он словно видит её. Женщина с корзиной, полной каких-то фруктов. Её волосы скрывает косынка, и она давно не стирана. Но женщина все равно улыбается и даже смеется. Вокруг неё разливается удивительный аромат, перемешивающийся с той теплотой и радостью, что она излучает. Женщина смеется и протягивает ему руку. Но он не может коснуться её, как не мог никогда ранее, и как, наверное, не сможет никогда. И осознание этого щемит его душу, холодной рукой сжимает его сердце, оставляя горестное послевкусие на губах. Хочется плакать, кричать. Но женщина качает головой и хмурится. Нельзя, не должен, не стоит. Она растворяется в собственном свете, унося с собой корзинку и аромат неведомых ему фруктов. А Занзас широко распахивает глаза и осознает, что уже утро, и бьющий в незащищенные шторами окна свет безжалостно освещает остатки стакана, раздавленного его рукой. Вино кончилось, а день только начался. За стенкой пошевелилась вчерашняя девушка. Но ему было все равно. Сидя в своем кресле и стряхивая осколки с рук, Занзас был недоволен.
Конец интерлюдии.
Мир гаремника
В этом мире любовь играет важную роль в жизни человека. Чем больше людей тебя любит, тем сильнее твоя магия, и к тому же…
Варианты ответов: