Мишель! – позвала Николь.
- А? Да. Что? – сквозь сон ответила я.
- Чтобы ты не скучала, я решила сегодня научить тебя играть на волынке! Здорово, да? – со счастливым видом сообщила тётя.
- Ага. Да. На волынке. Да, - всё так же сонно пробормотала я.
И тут мой мозг наконец включился.
- На волынке?! На какой ещё волынке?!
- На Шотландской.
- Нет, - отрезала я.
- Почему? – грустно спросила тётушка.
- Потому что сегодня я с Альбусом и Геллертом еду в Лондон. Понятно?
- Тогда завтра? – с надеждой улыбнулась Николь.
- Нет.
Не дожидаясь дальнейших реплик тёти, я заперлась в ванной.
«Это же надо было портить мне настроение с самого утра!» - подумала я.
Умывшись и причесавшись, я вышла из ванной.
- Вермишель!
Это идиотское прозвище, созвучное с моим именем, мне придумал, конечно же, Луи.
- Чего тебе, мелкий?
- Тебе сейчас от предков влетит.
- И что?
- Я злорадствую.
- Мне плевать.
С этими словами я вернулась в гостиную, где уже сидели Николь и Эрик.
- Мишель, надо поговорить, - произнёс дядя.
- Мы с Эриком подумали и решили, что тебе надо не только бездельничать со своими друзьями, но ещё и культурно развиваться, - сказала тётушка.
- Пытаешься казаться умной, - буркнула я себе под нос.
- Что-что?
- Я сказала, что я не бездельничаю.
- Мне видней, - сказала Николь, - поэтому ты будешь учиться играть на волынке и не поедешь ни в какой Лондон, дабы стать хоть капельку культурной.
- Хоть капельку? – скептически произнесла я. – Я играю на фортепиано, перечитала всех писателей Ренессанса, всю жизнь прожила в Париже и изучила все картины Лувра. Тебе не кажется, что ты поспешила с выводом, кто из нас культурней?
Я даже не пыталась быть вежливой, скорее наоборот. За тот месяц, что я прожила в доме Готье, они успели надоесть мне ещё больше, чем обычно, да и встала я, благодаря тётушке, не с той конечности.
Оскорблённая тётя изменилась в лице.
- В таком случае, ты будешь играть на фортепиано весь день, оно стоит у нас на чердаке. И ты никуда не сбежишь, потому что я закрою все двери и окна.
В ответ я лишь скептически подняла бровь.
- Отлично, - произнесла я.
«Я не устаю поражаться её глупости», - подумала я, войдя на чердак.
Сначала я направила палочку на старенькое пианино, и оно заиграло само по себе. Затем я остановилась у окна:
- Алохомора!
Подумать только, оно поддалось простейшему заклинанию. Даже первокурсник смог бы его открыть.
Усмехнувшись, я спрыгнула на траву, смягчив своё падение ещё одним взмахом палочки.
Любила я этот длинный кусок вишнёвого дерева, набитый толчёным рогом северного оленя. Однако при возможности с лёгкостью обменяла бы её на Бузинную палочку.
- А я-то уже подумал, что ты не придёшь.
Геллерт стоял, прислонившись к стене, с дьявольской улыбкой, с маниакальным блеском в глазах…
- Я не могла не прийти.
Конечно, ни в какой Лондон мы не собирались. Вернее, собирались, но там мы побывали ещё неделю назад, и я, конечно же, не предупреждала об этом Готье.
- Альбус не придёт? – спросила я.
- Нет. Он как раз таки решила съездить в Лондонскую магическую библиотеку.
- Значит, вдвоём?
- Вдвоём.
Я улыбнулась. Мы медленно двинулись в сторону центра деревушки.
- Знаешь, я тут подумала насчёт того, что ты предлагал вербовать сторонников, - начала я, но Геллерт меня перебил:
- Я тоже подумал. Но давай этот день проведём, не думая о наших планах.
Я удивилась, но, стоило мне взглянуть в глаза Геллерта, как все эмоции испарились. Осталась только безмятежность.
- Просто я подумал, что мы слишком много работаем, - продолжил Грин-де-Вальд, - поэтому предлагаю отдохнуть.
- Прекрасная мысль, - задумчиво произнесла я, не в силах оторваться от его глаз.
Я не понимала, что в них меня так манило. Но во всём его образе я выделяла именно его серые глаза, блестящие, выразительные.
С усилием отведя взгляд, я спросила:
- Чем займёмся?
Мир гаремника
В этом мире любовь играет важную роль в жизни человека. Чем больше людей тебя любит, тем сильнее твоя магия, и к тому же…
Варианты ответов: