— Гилберт, тебе нравится смерть? – боясь, но глядя прямо в глаза старшему брату, спрашивает Людвиг и, словно сам остерегаясь своих слов, поспешно опускает взгляд в пол, сглатывает и начинает нервно теребить край рубашки. Щекотливый вопрос, но так хочется узнать, так давно желал спросить.
— Ты что несёшь, мелкий? – моментально вскипает Пруссия. Красные глаза пылают злостью и обидой, на скулах начинают появляться красные пятна, а руки нервно сжимаются в кулаки так, что белеют костяшки пальцев, а ладони немеют. Вопрос задел какую-то особо тонкую струну и грустная мелодия, пока что тихая, повисла в воздухе.
— Но ты ведь так часто и с таким… — мальчик умолк, но, зажмурив глаза и собравшись с духом, продолжил, — …удовольствием убиваешь…
— Удовольствием? – Байльшмидт горько улыбается и отворачивается от Крауца. Действительно ещё мелкий. Не понимает стольких вещей, но ему пока что и не нужно. Он не должен чувствовать и знать то, что ощущал на себе пруссак.
Ладонь Гилберта мягко ложиться на голову брата и ласково ерошит светлые волосы, а алые глаза темнеют, и затравленный взгляд впивается в белую стену, сверля её настойчиво и непоколебимо. И начинает казаться, что на светлых обоях расползаются кровавые пятна, а багровая жидкость ручьями стекает по ним, впитываясь в дорогой паркет и оставляя на нём зловещие, уродливые следы, распространяя затхлый аромат преступления.
За окном, в шуме ветра среди осенней пожухлой и умершей листвы слышаться стоны, мольбы о помощи, милосердии, спасении, крики жертв. Душераздирающие, раньше кружащие голову преддверием победы, а теперь вселяющие отвращение к самому себе. А воздух подхватывает эту отчаянную песню проклятого композитора и кружит в небесах, рассыпает по облакам и доносит до убийцы, холодя кровь в жилах, заставляя его лоб покрыться испариной, а руки задрожать. Испугано, растеряно, сожалея о прошлом…
— Я убивал только что бы не убили меня. Только что бы сохранить свои земли и выжить в этом прогнившем до основания мире, — так и не глядя в пытливые иллюзорно-голубые глаза, твёрдо произносит Гилберт, смазывая душу теплым и приятным бальзамом лжи, твердя себе, что это для защиты.
Оправдался, очистил себя в его глазах, снова любимый старший брат, которому хочется подражать, который служит хорошим примером благородства, доблести, смелости. Всё хорошо.
Вздох вырывается из груди, а глаза облегченно закрываются, пряча страх в расширенных зеницах. Он не должен видеть, он не должен знать. Когда Людвиг уйдёт, Пруссия снова будет искать выход из лабиринта, в болотах которого он погряз, будет пытаться выбраться из зыбкой трясины, которая затягивает, хватаясь за ветки, цепляясь руками за всё, что только попадёт в поле зрения. Только бы выбраться из обманчивого сада побед и достигнуть того, что ему действительно предназначено, успев к тому времени, когда пора будет уйти. Любым способом.
А ветер всё так же будет напевать свою отчаянную песню, заглядывая в сознание, не зная пощады, не слыша мольбы… Убивая убийцу.
Академия наёмных убийц
В этом мире, тайные войны и заговоры приобрели особо важное значение. У каждого влиятельного человека есть свои связи с…
Варианты ответов: