**

В абсолютной темноте я мысленно собралась, сгруппировалась и села по-турецки. Какой-то страшный шум вокруг. Голоса. В ушах подозрительно гудит. Почему же так темно и ничего не видно? Запястья саднят и болят. Потерла их. Стало еще хуже. Ужасно кружится голова. Так сильно, что земля под задом ходит ходуном. Где же я? Почему ничего не видно? Боже! Глаза! Размыкаю веки и жмурюсь от резкого света. Люди… Какие-то люди вокруг. Не вижу пока кто, но силуэты все равно не знакомые. Мысленно подкрутила «фокус» и вяло улыбнулась. Остается понять: где я, что со мной, и кто так мерзко вопит? Лучше бы я не трогала свой «фокус». В некотором отдалении от меня сидели и стояли разрисованные черные люди, и события, с беспощадностью палача, тут же вспыхнули в памяти, убивая сознание. Столб. Руки наверх. Костер. Ириан. Билл. Еще живое бьющееся сердце…
— Билл… — всхлипнула я, а потом истерично завизжала, повалившись на бок, сжавшись в комок: — Билл!!!
Чьи-то руки тут же подхватили меня. Я скинула их, оттолкнув человека. Он оказался настырным, схватил за плечи и прижал к себе.
— Мари! Мари! Это я! — кричит в ухо. — Успокойся! Это я!
— Билл? — я вырвалась, чтобы посмотреть, потрогать, проверить. — Билл! Они же убили тебя… Я видела… Они…
— Я живой… Живой… Вот, смотри, видишь? Я живой. Живой… Хочешь, давай я тебя укушу, ущипну, чтобы ты поверила, только больше не теряй сознание. Пожалуйста, только не теряй сознание.
Я обняла его.
— Я же видела… Сердце…
— Это сердце свиньи. Они свинью зарезали. Меня выключили, а свинью зарезали. Ты не видела. Я сам только что узнал. Черт, я думал, ты умерла. У тебя сердце не билось и губы посинели. Я думал, ты умерла… Никогда так больше не делай, слышишь? Никогда! — Руки и губы дрожат, глаза красные, болезненный румянец на щеках. — Никогда… — Глаза наполнились слезами, губы обиженно изогнулись: — А то кто будет жить в тени моих ресниц?
— Не плач… — всхлипнула я. — Ангелы не плачут.
Он поднял лицо вверх и закрыл глаза, хлюпая носом. Я лбом ткнулась ему в грудь.
— Ты сможешь вести машину? — едва слышно спросил Билл, гладя меня по голове. Я кивнула. — Отлично, сейчас я только ключи возьму. Иди к озеру. Там джип.
Он помог подняться. Я огляделась и, наконец-то, увидела сияющего Родриго.
— Ефимова, ты бесподобна! — он вальяжно хлопал в ладоши. — Прекрасно сыграла! Пять баллов!
В тот момент я даже его не ненавидела. Я вдруг поняла, что не знаю стоящего в нескольких шагах от меня человека. Не знаю и не хочу знать.
Происходящее на самом деле больше смахивало на сон, чем на реальность. Билл, тонкий, хрупкий, немного женственный, подошел к Родриго и… со всей дури ударил его в живот. Родриго такой наглости от тощего мальчишки не ожидал, поэтому защититься не успел. Он ахнул и скрючился. Билл что-то сказал ему с гадкой усмешкой, забрал ключи из рук и бегом направился ко мне.
— В машину, Мари! Быстрее. Домой, мы едем домой.
Я подорвалась с места, словно заяц, испугавшийся выстрела, — откуда только силы взялись? Мы ловко запрыгнули в джип. И тут я поняла, что всё плохо — коробка механическая, а я уже два года езжу только на автомате. Последний раз я сидела за рулем машины с механической коробкой передач, когда сдавала экзамены в гаи. Спокойно, Маша, и на тебя найдется Дубровский! Сцепление до упора. Дура! Ключи! Трясущимися руками никак не могла попасть в маленькую прорезь.
— Что ты возишься? — нервно ерзал Билл. — Они сейчас нас догонят! Быстрее! Черт побери! Быстрее!
Сцепление до упора. Педаль газа слегка утопить. Первая передача. Твою мать! Первая передача! Где же она? Как тут? Вот! Первая передача!
— Мари, {censored}! Родриго! Быстрее! Давай же! Не ковыряйся!
Машина дернулась, забулькала и заглохла.
— Быстрее!!! – орет Билл мне на ухо.
— {censored}! Заткнись! Я мотор из-за тебя не слышу! — ору в ответ.
Сцепление до упора. Зажигание. Газ утопить слегка. Первая передача… Фырчит и опять булькает.
— Твою мать, какая последовательность?! — бью по рулю. — Сцепление!
— Машка, стой! Стой, дура! Никто тебя не тронет больше! Машка! — кричит Родриго.
Мы одновременно подняли руки и показали ему средние пальцы, одновременно каждый на своем родном языке громко послали.
— Билл, заткнись на секунду! — бросаю я.
Сцепление. Зажигание. Передача. Газ. Слушай. Плавно отпустить сцепление… Слушай мотор. Только не пропусти момент, когда он начнет работать чуть тише.
— Машка! Да подожди же ты, идиотка! Дай мне объяснить! — {censored} метрах от машины. — Машка!
Вот! Мотор тише работает! Газ! Держи сцепление! Джип рванул с места с сильной пробуксовкой, забрызгивая Родриго с ног до головы мокрым песком.
— Йеху! — радостно орем оба.
—Машка! Стой! Стой! — Родриго пытается догнать стремительно набирающую скорость машину.
Билл хохочет, поворачивается к нему и показывает два средних пальца. Падает, довольный, на сиденье.
— Домой! Я так хочу домой!
Мы ехали по разбитой, очень старой дороге. Билл сначала что-то весело орал во всю глотку (этот стон у нас песней зовется), потом сник. Я сосредоточенно рулила, не обращая на него никакого внимания. Мысль о том, что мы зря вчера носились по горам, когда можно было спокойно подъехать, — меня не радовала. То есть на нас вчера отработали маршрут для туристов. И еще… Родриго ночевал в деревне майри или в поселке? Даже я, с туманом в сознании, заметила, что он спокойно общался с вождем. Следовательно, вождь понимал все, что я ему говорила от первого до последнего слова. Вот ведь гады! Я не прощу этого Родриго! Господи! Такой стресс! Такой кошмар пережить! Ну ночь в «плену» — черт с ней, мы каждый высказались, проболтались о страхах и опасениях, поссорились и помирились, любили друг друга. И еще — я теперь знаю, как он будет вести себя в критических ситуациях. Хорошо, что Билл не истерил, ненавижу трусов. И приятно то, что он не бросил меня ночью, хотя вполне мог. Нет, хорошая ночь, она расставила все на свои места, помогла каждому раскрыться, показать сильные и слабые стороны.
— Мари, обещай мне, что ты бросишь свою работу, — неожиданно выдал Билл.
— Интересно, — хмыкнула я. — Может ты расскажешь, на какие шиши я буду жить, при условии, что я ничего не умею делать, кроме как красиво складывать слова в предложения?
— Устроишься на другую работу. Профессий много.
— А в чем дело?
— Я тебя знаю четыре месяца. В Москве за одну ночь у нас было столько неприятностей, сколько за год со мной не случалось…
— Между прочим…
— Да, я в курсе, что именно твое удостоверение журналиста спасло мою задницу! — жестко перебил он. — Что потом было? Ты болела и чуть не умерла из-за нашей прогулки от простуды.
— Ну не совсем так, — буркнула я. — Не надо мне было нервы мотать весь день… Обычный нервный срыв…
— Ага! Значит, я во всем виноват? — взвился Билл. — А потом в Венесуэле ты опять чуть не погибла?
— А еще я ездила в Иран… — себе под нос.
— Что? И там что-то случилось? Отвечай!
— Да нет, — пожала я плечами.
— Так да или нет? — Билл все больше заводился и уже перешел на крик. — В Колумбии вы (да-да, Родриго мне рассказал, что это ты потащила его на плантации коки!) едва спаслись от наркоторговцев! В Австралии тебя чуть не сожрали людоеды!
— Между прочим, это тебя они убили, а я всего лишь сознание потеряла.
— И тут я виноват! То есть я — больная гребаная свиноматка, которая из-за собственной дури лишает тебя шикарной работы?!
— Ты удивительно сегодня поэтичен, — фыркнула я, пытаясь сообразить, как бы его утихомирить.
— Тебе не кажется, что за четыре месяца слишком много приключений на тебя одну?
— Билл, без них было бы скучно, — ляпнула я на свою погибель.
— Что?!! — завопил он, подскакивая. — Скучно?!! Для тебя это развлечение?!! Ты чуть не погибла сегодня! Нас чуть не убили! Я, когда увидел, что вокруг все в крови, чуть с ума не сошел! Я думал, что тебя убили! Ты понимаешь? Я думал, что тебя убили!!! И с тобой такое постоянно! Постоянно! Ты все время на какой-то грани! Ты не можешь жить как нормальный человек? Тебе так скучно? Тебе надо, чтобы адреналин, чтоб кровь стыла, чтобы сердце, тьфу, в пятки!!!
— Ну, ты утрируешь…
— Утрирую?!! Либо твоя работа, либо…
— Что либо? — я притормозила и повернулась к нему.
— Либо… — прорычал он, растягивая гласные.
Я удивленно подняла брови.
— Выбирай! — Билл взмахнул руками и сбил зеркало заднего вида.
— Отлично, — вздохнула я, спокойно поправляя зеркало… Мои глаза расширились, когда я увидела это… Я смотрела на себя и не могла произнести ни слова. Лоб, нос, обе щеки и подбородок бордового цвета из-за запекшейся крови. С губ сорвалось ругательство. Царапины, действительно, неглубокие, верхний слой кожи содран, через месяц и следа не останется, но как я буду месяц ходить с такой рожей?
— Ты только не переживай, — жалобно протянул Билл, мигом подрастеряв всю свою агрессию. — Я специально зеркало отвернул, пока ты машину пыталась завести, чтобы ты не видела себя и не расстраивалась. Это все заживет. Ну, сначала мне, конечно, немного не по себе было, но потом на это уже внимания не обращаешь.
— Би, за что он так? — прошептала.
— Не знаю… Я спросил у него, как он допустил, чтоб этот ублюдок разбил тебе лицо…
— У кого ты спросил?
— У Родриго. Ты себе не представляешь, мы чуть не подрались. Он сказал, что так вышло. И вообще ты должна быть счастлива, что тебе не сломали шею за твое любопытство, а просто проучили, — наябедничал Билл.
Я лишь развела руками…
Он смотрел на меня с таким сочувствием, что захотелось двинуть ему в глаз. Я прищурилась и процедила:
— Так что там было со вторым «либо»?
Билл часто заморгал, растерявшись.
— А если бы мне постоянно угрожала опасность, разве ты не старалась бы оградить меня от нее? — пробормотал неуверенно.
— Постаралась бы. Но я никогда не поставлю тебя перед выбором я или твоя работа, потому что уважаю то, что ты делаешь, — отрезала я строго.
— Нет, значит, ты хорошая, всячески меня тут защищаешь, выгораживаешь, жизнь мне тут всячески спасаешь, а я больная свинья, которая хочет лишить тебя работы? — опять с воплем подскочил он.
— Выходит что так, — улыбнулась я. Посмотрела на растрепанного Билла, больше похожего на маленького воробья, только что пережившего грибной дождик, и заржала в голос. — Больная гребаная свиноматка, ааааа… — показала на него пальцем, — Ыыыыыы… Гребааааанаааая свиноматкааааа…
Билл оскорбился и еще больше стал похож на облезлого воробышка-слетка. Я хохотала, шлепала его по плечу и нечленораздельно мычала.
— Ну-ну, хватит ржать, — притворно обиженно проворчал он. — Поехали уже. Хватит стоять. — И хихикнул.
Джип стремительно несся по долине. С одной стороны горы. С другой — равнина. И прямая желтая дорога теряется где-то за изумрудным горизонтом. Правда, до этой прямой дороги мы добирались целый час по каким-то буеракам с закавыками, а потом еще я долго пыталась понять, куда поворачивать на Т-образном «перекрестке». Билл ходил за мной хвостом и охал, прелестно всплескивая ручками, как это я такая умная, что могу разобрать рисунок протектора на пыльной дороге, да еще вычислить, откуда поворачивал Родриго (или кто там его привез в деревню майри). Вот если бы Билл запомнил с какой стороны вставало солнце, когда мы прилетели, мне бы не пришлось строить из себя следопыта. Ну да, конечно! Так бы мы и плутали по милой Австралии, пока бы нас настоящие людоеды не изловили и не приготовили из нас праздничное блюдо в честь первого седого волоса пятой жены вождя племени тумба-юмба. Уж лучше самой…
Так как магнитолы в машине не оказалось, а Билла переполняла энергия, то весь следующий час он размахивал руками и драл глотку, периодически изображая из себя группу в полном составе (особенно хорошо получался Густав: парам-барам-пум — вот такой незамысловатый музыкальный ряд у коллеги в представлении Билла). Жаль, что места было маловато, развернуться негде и особо не потанцуешь. Парню пришлось встать, рискуя вывалится на полном ходу, раскинуть руки и радостно ловить ветер.

Корпорация "Секреты Аномалий"
Аномалии - таинственные, не поддающиеся логикой и здравым смыслом вещи, существа и события. Они появились в связи с акт…

Варианты ответов: