Максу чудилось, что земля горит у него под ногами. Могильные плиты в зеленоватом лунном свете жутковато мерцали, земля была не утрамбованной, а наоборот – мягкой, и, кажется, готовой разверзнуться или, во всяком случае, затянуть его, как зыбучие пески, в каждую последующую секунду. И Торри все удивлялся – почему этого все еще не произошло?.. Наверное, немалую роль сыграло наличие в его крови толики некромантской магии…
Надеюсь, ее хватит для проведения ритуала, - мрачно подумал мальчишка, оглядываясь. Ага, вот она – могила, которую он уже два часа как ищет. Ночью все не такое, каким кажется днем… или днем все не такое, каким кажется ночью. Макс иногда задавался вопросом, какой образ правильный – дневной или ночной? Наверное, все же ночной. Пусть исковерканный, точно отраженный в кривом зеркале, но кто сказал, что те, кто там, за зеркальной гладью, не считают НАС каким-то нелепым отражением себя? По сути, ночь и есть такое кривое темное зеркало в звездной раме. Жаль, что звезды очень тускло светят… - Тьфу ты, я уже испугался, что тебя кто-то раскопал уже… А может, ты сам себя оживил? – Макс быстро, и, как ему казалось, профессионально, оглядел могильное надгробие и землю под ним. Нет – чисто. Земля не раскопана, но выглядит свежей, так как дедушку похоронили буквально вчера, надгробие стоит прямо, никаких следов длинных, с темно-зеленым отпечатком могильного трупного разложения, которые обычно бывают у решивших воскреснуть самостоятельно мертвецов, ногтей. Чисто, значит… - Придется самому, - чувствуя, как липкий холодный пот течет по позвоночнику юркой ящеркой, подумал он. Судорожно вздохнул, снял и аккуратно, точно сам сейчас собирался в гроб лечь и оттягивал момент, положил на край могилы (по идее у нее краев быть не должно – родители, чтоб их так и растак, даже заборчика дедушке не поставили, но сейчас все чувства у недо-некроманта, как его, ухмыляясь, называл Яков, обострились и потому он четко видел тонкую зеленовато светящуюся линию, огибающую могилу. Вот эту линию переступать без соответствующей подготовки нельзя. Иначе… А вот что будет «иначе» - об этом Макс предпочитал не думать, себе дороже – у страха как известно глаза велики, чего доброго вообще ритуал провести не сможет, без сознания свалится) черные новенькие кеды. – Вот глупо будет, если я провалюсь… Т-туда. В грязных носках в красно-синюю полоску, - нервно хихикнув, подумал мальчик, и, достав из глубокого кармана мешковатых, перешитых с брата (чтоб его) джинсов серебряный, тускло светящийся в лунном свете нож. – Нужно успеть, пока я не умер от ужаса, не зашла луна и не проснулись эти… – Подумал Макс, и поднял левую руку. Тонкие венки четко просматривались сквозь бледную – это наследственное – кожу, или это кровь так прилила к ней от переизбытка адреналина. У мальчишки отчетливо тряслись колени. – Деда… Ты мне нужен, - подумал он, пытаясь себя подбодрить, но от этой мысли только горячие как кипяток слезы обожгли глаза, а в горле застрял горький комок. – Как же это было… Как так, деда? – Макс судорожно сглотнул, сжав пальцы на рукояти ножа так, что побелели костяшки. Он смутно помнил… Они с делом шли через дорогу, Яков был хмур и мрачен, держал внука за руку, чего раньше от него было не дождаться – дед тут же кривил тонкие, все время обметанные лихорадкой губы и говорил: «Ах, за-а-а-а руку… Ну-ну. А может тебе еще соску и шоколадное молочко? Ты уже взрослый парень, какой за руку я тебя спрашиваю?!» и у него так горели темно-зеленые глаза, что Максу оставалось только потупить взгляд и плестись вслед за гордым, привлекающим внимание стариком, привычно наступая в следы, оставленные им на песке. Он даже не асфальте научился их различать… В детстве, когда Максу было лет пять, дед говорил, что если он не научится за ним придет вервольф и раздерет его на мелкие кусочки. А потом Макс понял – это была не детская страшилка, дед просто предупреждал его, что будет, если он не научится хотя бы основам некромантии. Жить в семье некромантов и быть самым бездарным из них... Да, это надо уметь. Так вот, они шли через дорогу. А потом – резкий толчок в спину, у Макса перелом ноги, а дед, с расползающимся по груди темно-красным пятном, лежит, хрипя и задыхаясь, царапая дорожное покрытие вмиг почерневшими и удлинившимися ногтями. Некроманты всегда трудно расставались с жизнью… А Макс потом спрашивал у родителей – почему они не остановили врачей?! Если бы деда поставили хотя бы на дыхательный аппарат, он бы уже был бы жив, выговаривал бы, постукивая пальцами по колену, внуку за малейший промах! Родители только разводили руками, а потом Макс наконец-то понял, почему дед наотрез отказывался рассказывать о детстве мамы Макса – своей дочки. Потому, что на самом деле они все трое друг друга сгрызть были готовы. А точнее, деда. Потому, что лучших всегда ненавидят.
И Макс решил его воскресить. Они будут жить вдвоем, в маленьком домике, который дед построил на побережье, и черта с два Макс подпустит к нему родителей.
Холодное, цепенящее лезвие коснулось кожи. Макс, протянув руку над могилой, наблюдая, как темная кровь капает из ранки – все быстрее, быстрее, рана, кажется, уже заполнила кровавым провалом всю руку, кровь бежит уже бурным потоком… - зашептал срывающимся голосом:
- Темными тропами, светлыми путями…
Могильное надгробие пошатнулось, его верхушка начала стремительно осыпаться – и {censored}, что этот темно-серый мягкий, как песок на пляже, прах складывается в ухмыляющиеся физиономии.
- Выйди из сумерек, разорви цепи…
Макс не верил, что его услышат. Но хрипло – трижды, как положено – каркнувший ворон свидетельствовал об обратном.
- Черное марево отмети прахом…
Темно-серая пыль на влажной земле сложилась в руны, тут же окропившиеся кровью мальчишки. Они засветились – серебряным и малиновым, как и положено по ритуалу. Все шло как по маслу, но Торри совсем не представлял, что будет так страшно и так больно. Сердце заходилось, пытаясь разорвать цепенящие путы могильного холода, но тщетно. И он знал, что так теперь будет всегда, пока он не загнется.
- Солнцу ушедшему поклонись снова!
И земля, наконец, с омерзительным хлипким чавканьем разверзлась у него под ногами. Из могилы донесся знакомый голос: «паршивец!!» и Макс увидел жуткую, лишенную губ ухмылку. Черепа.
Очнулся он на стареньком диване в обклеенной клетчатыми бархатными обоями дедовской квартирке. Яков Михайлович сидел на стуле, привычно дергая, отбивая какой-то замысловатый ритм, ногой в черных джинсах, и пил крепкий чай без сахара. У Макса мерзко кружилась голова, и сердце все еще сковывал тот самый жуткий могильный холод. Посмотрев на свои руки, он судорожно сглотнул. Бледные, точно он все это время провел в контейнере с пиявками, с фиолетовыми венами и темной трупной зеленью у оснований ногтей.
- Ну, что? – Насмешливо проговорил дед, сверкнув глазами из-за стекол очков. Дед… Макс всхлипнул и кинулся, было, ему на шею, но был остановлен теплыми, но нещадно-сильными руками. Под пальцами старика хрустнули кости, и Торри понял – все. Конец ему. Если уж кости уже рушатся… Значит, сил осталось совсем мало. – Некромант хренов, - Яков никогда не стеснялся в выражениях. – Довоскрещался?
- Деда… Все по ритуалу… - Пролепетал Макс заплетающимся языком. Яков только вздохнул и безнадежно махнул рукой – мол, что с этим сморчком разговаривать. – Деда…
- Какой я тебе деда? – Прорычал некромант, сжав кулак. – А ну…
- Яков Михайлович, - покорно поправился Макс. – Но…
- Никаких но, - отрезал старик, и, толкнув внука в грудь, уложил его безвольное уже без пяти минут мертвое тело на диван. – А ну-ка, сучонок… Говори, чем грозит оживление. И за счет чего, - чеканя и выделяя каждое слово продолжал некромант. – За счет чего, гениальная ты моя поганка, живет воскресший.
- За счет жизненных сил оживившего… - Мертвым голосом прошептал Торри. Дед удовлетворенно кивнул головой. – Сколько часов? – Хрипло спросил мальчик. Если ногти уже зеленые, значит…
- Двенадцать и две минуты. Ты оказался живучее, чем я думал.
- Де… Яков Михайлович… Если я умру, ты останешься жить, да? – С лихорадочным блеском в глазах, начал Макс.
- Заткнись, - отрезал Яков, и встал со стула – тот сухо скрипнул. – Значит, так. Я сейчас пойду укладываться обратно в могилу. И если я тебя на кладбище оттудова, - старик потопал ногой в пол. Некромантам в рай путь заказан. – Увижу… - Яков выразительно провел ладонью поперек горла. – Уяснил?
И вышел, подперев дверь с той стороны, а Макс провалился в тяжелое забытье.
…
Проснулся он, когда за окном снова царила ночь. Вот и хорошо. Встал, посмотрел на ногти. Чуть голубоватые, но это ничего, это пройдет… Попробовал дверь – сначала просто за ручку, потом плечом – никаких эмоций, дверь надежно заперта. Чертыхнулся вполголоса, машинально сплюнул за левое плечо, чтоб не подумал явиться под его, Макса, ясные очи, и, взяв с холодильника пятьсот рублей, вылез из окна по пожарной лестнице. Нужно купить кофе, энергетиков, тоников всяких… И побольше. Так он дольше продержится.
А вот на кладбище Макса ждал сюрприз. На могиле деда – видно было, что дед сам себя старательно закапывал, и не очень ровно поставил камень (очки Якова валялись под ближайшим деревом) – лежал огромный черный зверь. Медно-желтые, как монетки по десять копеек, глаза тускло светились в темноте, зверь скалил влажно блестящие зубы и прижимал уши к голове.
Вервольф… - Мертвея, подумал Макс. А потом увидел, как нервно дергается у оборотня, забывшего о человеческой ипостаси, хвост. – Та же собака…
И мальчишка достал из бумажного пакета сосиску. Бросил ее зверю… Тот поймал мясной продукт налету, с аппетитом сжевал и подошел, дружелюбно виляя завернутым крендельком хвостом, прося добавки. Макс нервно улыбнулся трясущимися губами и протянул ему на ладони кусок сырого мяса. Вервольф неожиданно бережно его взял и отошел под куст, наслаждаться, а Макс, поставив бумажные пакеты в двух метрах от могилы, от души надеясь, что зверь их не съест и продукты от могильного трупного холода не сгниют, провел ножом по не успевшей закрыться ране. У молодых некромантов отвратительная регенерация.
- Темными тропами, светлыми путями…
Яков, тихо чертыхаясь, сам, оттолкнув тонкие мальчишеские руки, выбрался из могилы. Зевая и потягиваясь, как со сна, сел на ее краю, свесив ноги в зияющий мрак, и, близоруко щурясь, посмотрел на внука.
- Паршивец… - Снова пробормотал он. – Тьфу ты, Макс, у меня уже слова кончаются, как тебя, идиота такого, еще назвать!
- Дед, ты послушай… - Чувствуя, как уже расползается от сердца к пальцам цепенящий могильный холод, проговорил Макс, вцепившись в теплое дедово плечо мертвой хваткой. – Я все придумал! Я накупил тут…
- А ты, предатель? – С немой, но весьма красноречивой укоризной взглянув на верфольфа и делая вид, что Макса тут вообще нету, проговорил Яков. – Тоже мне… На сардельку польстился. Сколько я тебя молоком драконьим из соски выкармливал, ночей понимаешь ли не спал, а ты…
- Дедааа, - провыл негромко Макс, тряхнув старика за плечо – слабо получилось, силы из него с каждой секундой утекали все быстрее и быстрее. – Ну, ты послушай! Я накупил тут… Кофе, энергетики, тоники всякие… Жизнеутверждающее, вот. На первое время хватит, а там придумаю! Дед!
- Угу, угу, - вполне миролюбиво закивал Яков Михайлович. – А стены в оранжевый цвет покрасил? Тоже жизнеутверждающе.
Поняв, что его не принимают всерьез, Макс поник головой.
- Иди домой, оживлятор. А я в могилу закапываться, опять… Покой мне только снится – внуки уже умереть нормально не дают. – Проворчал Яков, и подтолкнул внука к кладбищенским воротам. Макс пошел, покачиваясь и преодолевая тошноту… Вервольф, виляя хвостом и облизываясь, пошел за ним, неся в двадцатисантиметровых зубах бумажные пакеты. Яков Михайлович хмыкнул, глядя на них, и крикнул вслед:
- Ошейник ему не забудь купить!
…
Едва зайдя за поворот, Макс повернул назад и со всех ног припустил обратно на кладбище – вервольф, весело поскуливая, думая, что с ним играют, побежал рядом, у левой ноги. Тяжело дыша, мальчишка остановился у самой зеленоватой черты, едва не переступив, и в полнейшем шоке воззрился на могилу. Она по-прежнему была раскопана, но могильного камня не было. Запаха Якова также не наблюдалось – даже вервольф подтвердил. Где его теперь искать?! В лесу? У моря? В другой могиле? Для опытного некроманта – легче не придумаешь, а для подростка…
- Я научусь! – Хрипло прошептал Макс, сжимая кулаки. – Научусь! Ты еще увидишь… Мы оба будем жить, понял?!
Луна скрылась за облаками.
…
Черное море мягко шуршало о скалы. Яков Михайлович, кряхтя, и витиевато ругаясь на свой радикулит, тащил тяжеленную могильную плиту вглубь грота на самой вершине черной скалы, возвышающейся над морем. Добраться туда можно, только превратившись в ворона, а до этого Максу – сутки на верблюде. Прислонив могильную плиту к влажно поблескивающей каменной стене, старик принялся копать себе могилу. Надпись на сером камне «Макс Торри, 1998-2011 г.г.» четко светилась в темноте, точно выбитые буквы наполнили фосфорическим веществом.
Работал Яков долго, совсем выбился из сил, и тревожился, как бы это не сказалось на внуке. Наконец, могила была готова. Старик устало лег в нее, сложив руки на животе, и закрыл глаза. Последние мысли, а потом – темнота…
Пусть мальчишка еще поживет. Может, и впрямь что-то придумает… Я бы помог, если бы не этот автобус. Надо было вытолкнуть его с дороги, а что там дальше будет – плевать с высокой колокольни. И все же… Чертов автобус. – Cо вздохом подумал он, и легкие перестали функционировать…
На темном бархате век засветился образ. Русоволосый мальчишка вел на поводке огромного черного пса, чьи глаза, медно-золотистые, тускло светились в темноте. Они шли – небыстро, но не медленно, озираясь по сторонам. Темными тропами. Светлыми путями.
Корпорация "Секреты Аномалий"
Аномалии - таинственные, не поддающиеся логикой и здравым смыслом вещи, существа и события. Они появились в связи с акт…
Варианты ответов: