Иноуэ стояла у окна, наблюдая, как лунный свет просачивается через решётку в комнату, освещая всё мутно-белёсым светом и выбеливая её хрупкую фигурку. Она могла стоять так часами, до боли в глазах вглядываясь вдаль, в надежде увидеть хоть что-то, но пустыня была по-прежнему безжизненна. Она давно перестала считать дни и границы времени, проведённые ею здесь, стёрлись, превратившись во что-то зыбкое и размытое.
Стук в дверь и голос: «Я вхожу» на время вывели девушку из оцепенения. Послышался звук открываемой и закрываемой двери, тихие шаги и мелодичное позвякивание столика на колёсиках, на котором привозили еду. И снова скрип двери, секунда – и они остались одни.
- Время есть, - тусклым, безэмоциональным голосом произнёс Улькиорра.
Орихиме не ответила, вновь погрузившись в свои мысли. Прошло несколько минут полной тишины, прежде чем арранкар повторил:
- Время есть, женщина.
Это его обращение – «женщина», возымело некоторый эффект – девушка неохотно повернулась к нему лицом.
Он стоял позади, всё так же равнодушно глядя мимо неё в пустоту комнаты. Невысокий, с бледной, абсолютно белой кожей, в меру широкими плечами и узкой талией, с длинными руками и одетый во всё белое, Четвёрка казался призраком, невесть зачем явившимся ей. Хрупкие пальцы, чёрная круглая дыра в горле и осколок костяной маски с рогом ещё больше усиливали это впечатление. Лишь бездонные тёмно-зелёные глаза с дорожками «слёз» на щеках, резко выделяющиеся на мертвенно-белом лице да тонкие серые губы придавали ему схожесть с человеком. Но, несмотря на кажущуюся внешнюю хрупкость, он обладал очень сильной реяцу.
Улькиорра был единственным, кто скрашивал её одиночество в Лас Ночес. Айзен Соске был не в счёт, хотя она и попала сюда по его воле. После того, как она восстановила левую руку Гриммджоу, Владыка больше не вызывал её к себе, что само по себе радовало. Однако то, что по воле же Айзена её смотрителем был назначен Квадра Эспада, радовало её не меньше. Это был наилучший вариант из всех возможных, и она могла не опасаться за свою жизнь, во всяком случае, пока. Другие же члены Эспады вызывали у неё состояние дикого ужаса. Шиффер приходил каждый день, чтобы накормить её, даже если она была не голодна. Первое время пленница пыталась отказываться от еды, пока однажды он не пригрозил, что заставит её принять пищу силой. Сказал абсолютно равнодушно, но было в его тоне что-то, заставившее девушку передумать. Да к тому же перспектива быть насильно накормленной своим тюремщиком не показалась ей особенно радужной, поэтому Иноэ покорно заставила себя съесть немного того, что было на тарелке.
Но сейчас она и вправду не хотела есть. Улькиорра не понимал причины её отказа. Айзен-сама приказал, чтобы пленница была жива, а для этого ей необходимо было питаться. Почему же она тогда не ест? Он не знал, что значит «быть сытым». Арранкары не употребляли пищу так, как это делали люди – они питались низшими Пустыми, поглощая их энергию и силу. Он попросту не представлял себе, как можно «наесться до отвала». А с учётом того, что он приходил каждый день и кормил её по нескольку раз, становилось понятно, почему она не хотела есть. Было бы понятно, но Квадра не понимал. Не мог понять.
- Ты хочешь, чтобы я накормил тебя с ложечки?
Вопрос так и остался висеть в воздухе – Орихиме не ответила, вновь повернувшись к окну. Приняв молчание как согласие, Четвёрка взял тарелку и, положив в неё немного еды, уже хотел было подойти к девушке с намерением осуществить задуманное, когда та дрожащим голосом выдавила:
- Нет-нет, пожалуйста, не надо. Я и правда не голодна. – Орихиме казалось, что печальные зелёные глаза видят её насквозь. – Прошу вас…
Айзен-сама приказал Шифферу приглядывать и заботиться о ней. Хочет она того или нет, но она будет есть.
Улькиорра поставил тарелку обратно на столик и неторопливо двинулся в её сторону. Когда он подошёл почти вплотную, Иноуэ отступила назад. Арранкар продолжал наступать, а она – пятиться, пока неожиданно её ноги не подкосились и она не начала оседать на пол. Словно в замедленной съёмке, девушка смотрела, как земля уходит из-под ног, а потолок и стены наклоняются под острым углом, мысленно приготовившись встретиться с холодной плиткой. Но удара не последовало. Вместо этого она почувствовала, как сильные руки подхватили её, не давая упасть на пол, когда Улькиорра осторожно донёс её до дивана. Не очень понимая, почему он так сделал, Орихиме присела на сиденье, всё ещё ощущая прикосновения его хрупких пальцев на своей коже, хотя он уже убрал руки, привычным жестом засунув их в карманы хакама и отойдя к столику. «Странно… я думала, он холодный», - пронеслось у неё в голове. Ей казалось что, если у него белая кожа и он Пустой, то и его тело должно было быть холодным, мёртвым. Но он был живым, без сердца, живым и… тёплым. От такого неестественного сочетания у неё по спине поползли мурашки. Не отрываясь, девушка смотрела, как он взял палочку, нанизав на неё еду, направился к ней, и поняла, что всякое сопротивление бесполезно. Смотрела, очарованная его грацией и осознанием собственной силы. Арранкар подошёл к дивану и сел рядом, держа в одной руке тарелку, а в другой – палочку.
- Я не… - начала было она, но вовремя осеклась, увидев что-то, мелькнувшее в его глазах, отчего ей захотелось провалиться сквозь землю. – Хорошо, только чуть-чуть.
Шиффер едва заметно кивнул и поднёс палочку к её лицу. Орихиме послушно приоткрыла рот и, захватив губами кусочек пищи, стала медленно, пересиливая себя, пережёвывать. Ей казалось, что еда, как назло, была как резиновая, и прожевать её стоило ей усилий. Четвёрка наблюдал, как во время еды менялось её выражение лица – сначала отрицание, покорность, слабая попытка показать, что ей понравилось, и, наконец, отвращение, когда она прожевала. Смотрел, как она, чуть поморщившись, проглотила кусок и видел пытку, отразившуюся в её глазах. Похоже, она на самом деле не только не хотела, но и не могла есть. С такими мыслями Квадра встал и, подойдя к столику, поставил на него блюдо с палочками. Иноуэ с облегчением выдохнула – кормёжка была окончена. Уже у двери арранкар обернулся и добавил:
- Я приду завтра. – С этими словами он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Ещё некоторое время она слышала его тихие шаги в коридоре, но вскоре и они стихли. Она снова осталась одна.
Человек ко всему привыкает. И Иноуэ тоже привыкла. Привыкла видеть его каждый день, слышать его редкие замечания, смотря в кажущиеся грустными глаза. Привыкла к нему, уже не опасаясь, что он навредит ей, в отличие от других Эспада, которые так и жаждали поиздеваться над ней. Ещё было свежо воспоминание о том времени, когда Ичиго, Чад, Исида, Ренджи и Рукия вторглись в Хуэко Мундо, чтобы спасти её. И она помнила всё, что случилось тогда, когда Куросаки проиграл Улькиорре, и как Гриммджоу вытащил её из заточения, чтобы она излечила возлюбленного, для того чтобы сразиться с ним самому. Помнила ужас, охвативший её, когда Улькиорра неожиданно возник у них за спиной, когда под овальным оранжевым куполом лежало тело Куросаки, когда она отрицала его смерть. Его обычно холодный голос: «Что ты делаешь?» показался ей тогда ледяным, и страх сковал целиком. Помнила хищный, злорадный оскал Сексты, маленький фиолетовый кубик-ловушку, в которую попался Четвёрка, и удушающую хватку стальных пальцев на горле. Помнила бой Ичиго и Джаггерджека и поражение последнего. Она ничего не забыла. И хотя прошло уже столько времени после их ухода, она всё ещё надеялась, что они снова вернутся за ней. И этот огонёк надежды был тем единственным, что освещало её существование здесь, в этом сером мёртвом мире с искусственным солнцем. Ведь не будь купола, покрывающего город-дворец Владыки, - и всё погрузилось бы в непроглядную, жуткую тьму, населённую не менее страшными тварями.
Улькиорра наблюдал за девушкой из башни напротив, благо её, стоящую у окна и освещённую луной, было хорошо видно. Он уже не первый раз приходил сюда, откуда был хороший обзор. Айзен-сама дал ему приказ приглядывать за ней, чем он и занимался. Четвёрка не понимал, зачем пленница постоянно стоит у окна и выбрал себе наблюдательный пункт в стороне. Так они и смотрели, каждый в свою сторону – она – вдаль, а он – на неё. Он ведь не знал, что ей может быть одиноко, он попросту не понимал этого. Арранкары – одиночки по жизни, и только появление Айзена изменило их привычную жизнь, когда они стала собираться вместе или исполняли приказы. Но на этом их взаимодействие заканчивалось. Шиффер не представлял себе, что значит – думать о ком-либо, кроме себя и Бога, не знал, что значит – обрести и потерять друзей. Однако, глядя на неподвижный силуэт в окне, он чувствовал, что начинает думать о пленнице больше, чем следовало бы. Но, как ни странно, первым, кто догадался, что Орихиме одиноко, был Секста Эспада.
Универ Экстрасенсов
В этом мире существуют духи и потусторонние силы, каждые из которых тревожат умы обычных людей. Они пугают, запутывают…
Варианты ответов: