— Ваня, ты дома? – Украина осторожно открыла тяжелую деревянную дверь и как-то напряженно окинула комнату взглядом. А здесь ничего не изменилось. Почти. Видно, Россия всё же побелил потолок. Да и ковер узорчатым покровом прятал дубовый паркет, хотя раньше был более похож на изъеденную молью половую тряпку. Но вот владелец квартиры ни за что не хотел расставаться с ним, из принципа. Никому, даже самым родным не было известно, что такое ценное таиться в этом облезлом предмете интерьера, которому прямая дорога на свалку. И столик в прихожей по-прежнему стоит, не смотря на то, что никому и никогда не было известно, с какой целью он был там поставлен. Им всё равно не пользовались. Единственное его предназначение было лишь хранить на себе, пожелтевшую от времени и плохого качества, фотографию в рамочке, на которой ещё до сих пор можно было рассмотреть улыбчивые лица счастливой троицы – двух сестер и брата.
Ностальгическая улыбка озарила мрачное лицо Ремёзиной, но тут, же исчезла, как только послышался скрип паркета. А ведь так и не починил.
— Оля? – Иван резко остановился посреди коридора и уставился на нежданную гостью. В его светлых сиреневых глазах не было холодности или затаенной злости на весь мир, как утверждают многие, к слову, тот же Альфред, нет. В них искрилось недоумение и, пробивающаяся сквозь корочку давних обид, радость. Он был действительно рад её видеть.
Из-за этого украинке стало как-то не по себе. Ей стало стыдно за то, как она себя вела по отношению к брату, за ссоры порой оправданные, а порой и совсем нелепые. И девушка, потупив взгляд, неловко откашлялась.
— Я…
— Чего же ты стоишь в проходе? Пошли, сейчас посмотрим, чем бы тебя угостить, — Брагинский искренне улыбнулся, и Ремёзиной сразу стало как-то легче. Пропала навязанная прошлым нерешительность и осторожность и Ольга пошла вслед за братом на кухню.
Немного пошумев кастрюлями и пару раз заглянув в холодильник, парень смущенно улыбнулся и хотел уже что-то сказать, но гостья его перебила.
— Я что-нибудь приготовлю.
— Не нужно. Садись, я поставлю чайник. Что же тебя ко мне привело? Ты ведь наверняка спешишь. Не заходишь ты больше ко мне просто так, — девушка не видела лицо брата, но отчетливо ощутила горечь и обиду в этих словах, слегка заглушенных шумом воды. Такой не намеренный, но ясный упрек вогнал Украину в краску и снова заставил спрятать взгляд от России.
— Знаешь, Ваня, а я ведь прощения пришла попросить, — голос прозвучал немного глухо и нечетко, но в уже звенящей тишине кухни слова были слышны очень хорошо. Рука Брагинского дрогнула, и немного кипятка пролилось мимо чашки на столешницу, но это осталось незамеченным. Казалось, молчание стало напряженней, настенные часы стали тикать с каким-то непонятным ожесточением, а снежная буря за окном усилилась, продолжая хлестать унылые ветки уснувших деревьев и бессильно нося по земле упорно не желающие исчезать снежинки.
— За что?
Ей показалось или голос брата подозрительно дрогнул? Странное чувство нахлынуло на Ольгу и сжало грудную клетку в тиски, отяжеляя итак замедленно бьющееся сердце и перехватывая итак излишне учащенное дыхание. А вдруг он не поверит? А вдруг возьмёт и выгонит? За всё хорошее, так сказать…
— Мы…я совершила много ошибок. Очень редко я слушала тебя, хотя всё же иногда стоило. Ты бы прав… — голос Украины совсем затих, подозрительно ослабнув под конец фразы, а пальцы, теребившие ранее какой-то небольшой кусочек ткани, нервно его отбросили. К чему такая антипатия к обрывку…американского флага? Значит, этот гадёныш всё же как-то обидел её. Ну герой…
— И что же он сделал? – тон парня не повысился ничуть, лицо продолжало светиться дружелюбием, но всё же в голосе слышались какие-то угрожающие нотки. Он не посмеялся, не упрекнул. Братик…
— Спасибо тебе, Ваня… — вырвалось у Ольги вперемешку со всхлипом, и она с нескрываемой благодарностью положила свою ладошку на руку Ивана, тем самым заставив его успокоиться и прийти в себя. Взъерошив светлые волосы, Брагинский подскочил с места и поспешно выключил буквально разрывающийся чайник, который давно закипел и всеми силами, в частности свистом, пытался привлечь внимание. Сдуру схватив нагревшуюся от пара ручку без захватки, обжег кожу, пролив из-за этого ещё кипятка на многострадальный пол, Россия чертыхнулся и поставил злосчастный чайник на стол, оскорблено на него поглядывая.
Невольно улыбнувшись, Ремёзина аккуратно подхватила обе чашки, что были уготовлены, залила заварку, всыпала сахара и без лишних хлопот залила всё водой. Это действо почему-то напомнило об уже давно забытых вечерах холодной зимой, когда она, Иван и Наташа, пытаясь согреться после целого дня на улице, с наслаждением пили чай с…
— Вань, а у тебя есть медовые пряники? – загорелись огоньком глаза девушки, а Брагинский лишь понимающе улыбнулся в ответ и достал из шкафчика угощение, любимое им и сестрами больше всех остальных.
И так приятно было без любой задней мысли просто сидеть в довольно-таки скромной кухне с Ольгой и наслаждаться горячим напитком со сладостями. Со сладостями, которые на вкус были, как…как детство. А этот паршивец… Ну, это ещё надо выяснить, кто тут герой.
Мир гаремника
В этом мире любовь играет важную роль в жизни человека. Чем больше людей тебя любит, тем сильнее твоя магия, и к тому же…
Варианты ответов: