...

Глава двенадцатая
Как Шмуэль ответил на вопрос Бруно

—Вот что я тебе скажу,— начал Шмуэль.— Я знаю только одно: раньше мы с мамой, папой и моим братом Иосифом жили в небольшой квартирке над мастерской, где папа делал часы. Каждое утро мы завтракали в семь часов, потом шли в школу, а папа чинил часы, которые ему приносили, и мастерил новые. Однажды он подарил мне очень красивые часы, но у меня их больше нет. У них был золотой циферблат, и каждый вечер перед сном я заводил их, и они всегда показывали точное время.
—А куда они подевались?— спросил Бруно.
—Отняли.
—Кто?
—Солдаты, кто же еще,— невозмутимо ответил Шмуэль, словно иначе и быть не может.— А потом все изменилось. Как-то я вернулся домой из школы и увидел, что мама шьет для нас нарукавные повязки и рисует на них звезду. Вот такую.
И он пальцем начертил на пыльной земле звезду.
—Мама велела нам надевать эти повязки каждый раз, когда мы выходим из дома.
—Мой отец тоже носит повязку,— вставил Бруно. На рукаве формы. Очень красивую. Ярко-красную с черно-красным узором.
На пыльной земле со своей стороны ограды он пальцем начертил этот узор.
—Да, но они выглядят по-разному,— заметил Шмуэль.
—У меня никогда не было нарукавной повязки,— сказал Бруно.
—А мне ее повязали, хотя я и не просил.
Бруно постарался приободрить нового друга:
—А я бы не отказался носить повязку. Правда, не знаю, какую предпочел бы, твою или папину.
Пожав плечами, Шмуэль продолжил свой рассказ. В последнее время он не часто вспоминал о своей прежней жизни над часовой мастерской, от этих воспоминаний ему становилось очень грустно.
—Несколько месяцев мы ходили с повязками на рукаве. А потом опять все изменилось. Возвращаюсь домой, а мама говорит, что мы больше не можем жить в нашем доме…
—Со мной случилось то же самое!— воскликнул Бруно, радуясь тому, что он не единственный мальчик на свете, которого вынудили уехать из дома.— Фурор явился к нам на ужин, и — бац!— мне говорят, что мы переезжаем. Ненавижу это место,— добавил он, повысив голос.— Он тоже приходил к вам, а потом заставил ехать сюда?
—Нет, но когда нам сказали, что мы больше не можем жить в нашем доме, нам пришлось переехать в другой район Кракова. Там солдаты построили высокую стену, и мама, папа, брат и я, все стали жить в одной комнате.
—Все вместе?— переспросил Бруно.— В одной комнате?
—И не только мы. С нами жила еще одна семья, те мама и папа все время ссорились, а их старший сын, здоровый такой, бил меня, даже когда я ничего плохого не делал.
—Не может быть, чтобы вы все жили в одной комнате,— засомневался Бруно.— Так не бывает.
—Но так было,— горячо возразил Шмуэль.— Одиннадцать человек.
Бруно собрался было поспорить — он и представить не мог, каким образом одиннадцать человек способны уместиться в одной комнате,— но передумал.
—Мы жили там какое-то время,— продолжал Шмуэль.— В комнате было маленькое окошко, но я не любил в него смотреть, потому что видно было только стену, а я ее ненавидел, ведь она отделяла нас от нашего дома. И район тот плохой, всегда очень шумно и невозможно заснуть. И я ненавидел Лукаша, того мальчика, что бил меня, даже когда я не делал ничего дурного.
—Гретель тоже иногда меня бьет,— признался Бруно.— Она моя сестра, пояснил он.— Безнадежный случай. Но скоро я вырасту и стану сильнее ее, и тогда посмотрим, кто кого.
—А потом наступил день, когда приехали солдаты на огромных грузовиках.— Гретель, похоже, не заинтересовала Шмуэля.— И всем велели выйти на улицу. Многие не хотели выходить, прятались где только можно, но, по-моему, в конце концов всех отловили. Нас запихнули в грузовик и отвезли на вокзал, там мы сели в поезд…
Шмуэль умолк, закусив губу. Бруно показалось, что он сейчас заплачет, и он не понимал почему.
—В поезде было ужасно.— Очевидно, Шмуэлю удалось взять себя в руки.— Во-первых, в вагоне было очень тесно. И нечем дышать. И мерзко воняло.
—Это потому, что вы все ринулись в один и тот же поезд.— Бруно припомнил, как он сам покидал Берлин.— Когда мы ехали сюда, вдоль платформы стояло два поезда, но все хотели попасть только в один из них, а второго будто и не замечали. Мы же сели во второй. Вам тоже надо было так сделать.
—Вряд ли бы нам позволили. Мы не могли выйти из вагона.
—Двери находятся в конце вагона,— подсказал Бруно.
—Там не было дверей.
—Ну конечно, были,— вздохнул Бруно.— В самом конце. Сразу за буфетом.
—Никаких дверей,— настаивал Шмуэль.— Если бы они были, мы бы все повыскакивали наружу.
Бруно буркнул себе под нос что-то вроде «конечно, были», но громко повторять не стал.
—Когда нас наконец высадили, на улице было очень холодно, и нам пришлось идти пешком.
—За нами приехала машина,— сказал Бруно, на сей раз во весь голос.
—Маму от нас забрали, а папу, Иосифа и меня поселили вон в те бараки. С тех пор мы здесь и живем.
Закончив рассказывать, Шмуэль совсем расстроился, и Бруно не понимал, в чем дело. Ничего такого уж страшного со Шмуэлем не случилось. Разве Бруно не пришлось пережить то же самое?
—Там у вас много ребят?— спросил он.
—Сотни.
Бруно вытаращил глаза.
—Сотни?!— Он едва не задохнулся от возмущения.— Нет, это нечестно. По эту сторону ограды вообще не с кем играть. Никого нет.
—Мы не играем.
—Не играете? Почему?
—А во что нам играть?— Шмуэль даже растерялся.
—Ну, не знаю. В разные игры. В футбол, например. Или экспедиции устраивать. Кстати, там у вас есть что исследовать?
Шмуэль молча покачал головой. Он оглянулся на бараки, потом снова посмотрел на Бруно. Ему очень не хотелось задавать следующий вопрос, но боль в животе придала ему смелости.
—У тебя случайно нет с собой еды?
—К сожалению, нет. Я хотел захватить шоколадку, но забыл.
—Шоколад,— медленно повторил Шмуэль, проводя языком по обветренным губам.— Я ел шоколад только раз в жизни.
—Только раз? А я люблю шоколад и не могу им наесться, хотя мама говорит, что от него портятся зубы.
—А хлеба не захватил?
Бруно отрицательно помотал головой:
—Хлеб подают только за столом, а ужин еще не скоро, в половине седьмого. А у вас во сколько ужинают?
Не ответив, Шмуэль поднялся с земли:
—Думаю, мне пора возвращаться.
—Надеюсь, ты придешь как-нибудь к нам на ужин,— сказал Бруно, хотя и не был уверен, что его родные одобрят такого гостя.
—Надеюсь,— вяло отозвался Шмуэль.
—Или я к тебе приду. Познакомлюсь с твоими друзьями,— с воодушевлением добавил Бруно. Он ждал, что Шмуэль сам его пригласит, но тот, похоже, и не собирался этого делать.
—Ты не на нашей стороне ограды,— заметил Шмуэль.
—Я проползу под ней.— Бруно взялся за проволоку, и она подалась. Посередине, между деревянными телеграфными столбами, приподнять ее оказалось довольно легко, и такой невысокий мальчик, как Бруно, мог запросто пролезть в образовавшийся проем.
Увидев, как Бруно дергает проволочную ограду, Шмуэль испуганно попятился.
—Мне надо возвращаться.
—Как-нибудь еще увидимся,— сказал Бруно.
—Здесь нельзя находиться. Если поймают, меня обязательно накажут.
Шмуэль побрел к лагерю, и Бруно вновь отметил про себя, до чего же мал ростом и тощ его новый друг. Но он ни слова не проронил на этот счет, он слишком хорошо знал, как неприятно, когда тебя попрекают всякой ерундой, вроде низкого роста, и вдобавок ему совсем не хотелось дразнить Шмуэля.
—Я приду завтра,— крикнул он вслед удалявшемуся мальчику, но Шмуэль даже не обернулся. Более того, он бросился бежать к лагерю, предоставив Бруно самому себе.
Решив, что на сегодня он достаточно напутешествовался, Бруно двинул домой, предвкушая, как расскажет маме, папе и Гретель (вот уж кто обзавидуется и еще, чего доброго, разорется), Марии, поварихе и Ларсу о своих приключениях, о новом лучшем друге со смешным именем и о том замечательном факте, что они со Шмуэлем родились в один день.
Но чем ближе Бруно подходил к дому, тем сильнее его терзали сомнения: а стоит ли рассказывать? «Ведь может так случиться,— размышлял он,— что они не захотят, чтобы я дружил с этим мальчиком, и запретят мне туда ходить». К тому моменту, когда Бруно переступил порог своего дома и учуял запах говядины, жарившейся в духовке к ужину, он решил держать язык за зубами. Пусть это будет его тайной. То есть его и Шмуэля, их общей тайной.
Бруно всегда думал, что если родители, а тем более сестры, о чем-то не знают, то иногда и незачем вводить их в курс дела. Так спокойнее — и им, и Бруно.

Игра богов
Этот мир представляет из себя классический мир средневекового фэнтези, населённого множеством рас и государств. И у так…

Варианты ответов: