В любом начинании главное уверенность, что всё получится.
Медленно, шаг за шагом, я воспитывала в себе эту уверенность. Поначалу было очень непросто. Первую неделю грудь сдавливало такими тисками, что хотелось лезть на стенку, особенно, находясь в одиночестве. Поэтому всё свободное время я проводила в Нью-Йорке, где и при желании, вряд ли возможно чувствовать себя одиноким. Хотя пессимисты могут со мной поспорить, утверждая обратное, что это город людей, каждый из которых занят своими проблемами, а значит одинок. Но, без оглядки на не самый легкий период в моей жизни, я могу сказать, что не являюсь пессимисткой. Да, я склонна к меланхолии, но, вряд ли вообще найдется человек, заявивший после всего мной пережитого: «Вау, это было круто!». Разумеется, если бы он чувствовал то же, что и я.
За два дня до начала занятий в мою комнату вселились две девушки, мои будущие однокурсницы. С того дня я стала ещё меньше времени проводить в общежитии, как не парадоксально, лишь острее ощущая приступы одиночества. Потому что Луиза и Эмма были закадычными подружками, весь внутренний мир которых строился лишь на шмотках, мальчиках и увеселительных учреждениях. А говорить обо всём этом они могли часами. Курсы нужны им были лишь потому, что это модно, и каждая мечтала после них работать в каком-нибудь навороченном глянцевом журнале. Неудивительно, что уже спустя пятнадцать минут их разговора, мой мозг начал плавиться.
С началом семестра моё депрессивное состояние отступило перед ажиотажем к новым, действительно интересным мне знаниям. Невозможно думать о своих проблемах, если голова забита совершенно другими вещами. Да и новые знакомые не давали мне скучать. Странно, но общий язык наиболее легко я находила именно с представителями противоположного пола. Не знаю, возможно, я относилась к девушкам нашего потока слишком предвзято, но в обсуждении новой линии косметических средств мне участвовать совершенно не хотелось. Уж не знаю, что они обо мне судачили, но спустя месяц уже ни одна из одногруппниц не пыталась со мной заговорить. Даже Эмма и Луиза старались обращаться ко мне исключительно по необходимости. Что ж, это их право. Я не собиралась больше ни перед кем раскрывать душу. Моё прошлое – это моё прошлое и оно должно остаться в прошлом…
Я вполне сносно справлялась с поставленной перед собой задачей – начать жить не оглядываясь. Меня уже не тревожили сны с участием кузена. А, если перед сном память и начинала шалить, подсовывая картины ночи в Лойче, я тут же представляла себе счастливое семейство - Билл и Фрида Каулитцы - которое возможно в скором времени пополнится. Ревность, сначала застилавшую волной, медленно сменяло отчаянье, а затем приходило смирение. В той жизни нет места для меня. Способ болезненный, но действенный. Подобные кадры прошлого к весне почти перестали посещать меня. Осталась лишь пустота внутри и нежелание заглядывать в будущее. Но приближалось лето, а значит, нужно было напрягать фантазию, чтобы придумать повод, почему я не хочу возвращаться в Германию. Я и так старалась, как можно реже звонить или отвечать на звонки, ссылаясь на вечную занятость. В особенности на звонки от папы и дедушки…. Скупо отвечала, что у меня всё хорошо, но, как только они начинали разговор о других членах нашей обширной семьи, я тут же переводила разговор на другую тему, а то и вовсе жаловалась на плохую связь.
Решение о том, что на лето я остаюсь в Америке, нашлось неожиданно легко…
Академия наёмных убийц
В этом мире, тайные войны и заговоры приобрели особо важное значение. У каждого влиятельного человека есть свои связи с…
Варианты ответов: