От лица Акари.
Саске? Снова он. Судя по его реакции на картинку, он реально ничего такого не делал. Что же тогда произошло на самом деле? Но... мысли ускользают, не успев даже намекнуть мне на возможность своей правдивости. Что же происходит? Ничего не понимаю. Это Саске. Да, опять его губы не дают мне спокойно думать. Я ведь так хорошо знаю эту его вредную привычку. Постоянно, когда мне надо сосредоточиться, постоянно... он, его близость, дыхание, прикосновения... И я уже не могу думать ни о чем, кроме того, что он гад, идиот, {censored}... и о том, почему же тогда я его так люблю. В груди потеплело. Такое ощущение, что наконец то залечиваются те раны трехлетней давности, недавно открывшиеся и начавшие кровоточить с новой силой.
Этот день был настоящей пыткой. Я сознательно зашла в класс только после звонка. Всю дорогу к школе меня трясло. И не только от Катиного вождения. Я с трудом привела себя в какое-то подобие порядка. Единственный выход - говорить. Громко, желательно какую-нибудь бессмыслицу, совершенно не сочетающуюся с правдой. И, главное правило - чем больше кавая, тем лучше. Не назвать мое появление эффектным мог только законченный лгун, подкупивший свою совесть до конца жизни. Кстати, после этого договор с совестью был бы расторгнут немедленно. Оглядываю класс. Ксо! Ну вот почему свободное место только с Саске? Глупый вопрос. По закону подлости, конечно. Ну вот почему он преследует именно меня и именно тогда, когда так хочется, чтобы его не было вообще?! Ладно. Все по плану. Бессмысленная громкая болтовня, бессмысленные движения... Хочется, чтобы еще и мысли можно было контролировать так же, но, увы, невозможно. Саске смотрит на меня с тем же выражением лица, как тогда, в субботу, в то время, как остальные - просто с удивлением. Значит, все-таки взгляд контролировать я немного научилась. Значит, он, в отличие от всех остальных, видит в моих глазах боль и ненависть. Его волосы... всегда хотела посмотреть, идут ли ему косички. Ну что же, сейчас у меня есть возможность проверить. Его глаза стали стеклянными. Значит, его здесь нет, он где-то очень далеко и не контролирует свои движения. Это хорошо. Он не помешает моей игре, не будет отвлекать и делать тем самым еще больнее. Я как-то увлеклась своими мыслями. Не заметила, как его рука медленно потянулась к моей кисти и прижала ее к своей щеке. Так неожиданно. Его кожа... теплая, нежная... так хорошо, но... Сердце забилось чаще, в груди стало еще больнее. Как хочется передать ему всю эту боль, но спектакль, не смотря на отношение и чувства актеров, должен быть доигран. Судя по тому, как резко изменилось выражение его лица, все-таки он почувствовал мою несуществующую пощечину. Глазами я могу их раздавать куда лучше, а, главное, ощутимее, чем физически, но... к сожалению, действуют они только на него. Ну, сейчас мне это даже на руку. Скоро урок закончится, как и мой спектакль. Кажется, стало чуть легче.
Вот долгожданный звонок. Саске только нагнулся за сумкой. Я подхватила свою, схватила за шиворот Катю и понеслась по школьным коридорам. Я знала то место в зимнем саду с качелями, о котором не знал почти никто. Уж из нашего класса больше точно никто. Этого мне вполне достаточно.
Она ничего не спрашивала и бежала, пожалуй, даже быстрее меня. В беге она обычно неахти, но когда другим нужна помощь... Мы буквально влетели в сад, добежали до нашего места и... я разревелась у нее на плече. Она ничего не спрашивала, не пыталась успокоить... только положила свои прохладные пальцы мне на макушку и сильнее прижала. Ее никогда не волновал ее внешний вид, и сейчас она не заморачивалась о том, что скорее всего на следующий урок она пойдет с мокрым пятном на плече.
Выплакалась я на удивление быстро, подняла голову, благодарно кивнула, улыбнулась и мы не торопясь пошли в класс. Повезло, его не было. Я села на то же самое место. Ну а что, с Катей или Амайей меняться? Глупо. Я уже достаточно от него бегала. Теперь единственный выход из сложившейся ситуации - убить его. Именно это я и собиралась сделать в ближайшее время, но сейчас... Снова звонок, он вбегает в класс, обводя его нетерпеливым взглядом. Остановив его на мне, он выдохнул. С чего это такая забота, интересно.
Весь урок я не проронила ни звука. Конспект идеальный, взгляд на учителя предельно внимательный, на Саске не обращаю ни малейшего внимания... Больно. Все равно, больно. Ощущать его заинтересованный, безразличный, да неважно, какой, взгляд, кожей чувствовать его нарастающее любопытство и обиду... очень больно. Снова звонок, бегу плакать, и снова на урок. Весь день занимаюсь непонятно, чем. Все. Я решила. Или я узнаю всю правду, или... я просто его убью.
Последний урок, переписка... пытаюсь нарисовать ту картину, которую я видела в парке. Каждый штрих отдается режущей болью по всему организму... почти плачу уже на середине урока, не понимаю, что пишу под картинкой. Когда он посмотрел, меня как молнией долбанула. «Какой же надо быть дурой, чтобы любить такого, как ты?!»... Слова отдавались неприятной пульсацией крови в кончиках пальцев, которыми я держала карандаш. Хватаюсь за ластик, уже занесла его над тетрадкой, намереваясь если не стереть, то вырвать с корнем. Из тетрадки, из жизни... Он перехватывает мою руку... ГАД! Он всегда был таким, ну почему я все-таки поддалась?! Щеку обожгло скупой злой слезой. Нет, я не плачу! По крайней мере, он этого не видит!
Спасительный звонок, бегу из школы, по парку, а потом... Я уже говорила.
Мир гаремника
В этом мире любовь играет важную роль в жизни человека. Чем больше людей тебя любит, тем сильнее твоя магия, и к тому же…
Варианты ответов: