Луна смотрела на него, словно видела в первый раз.
Так и можно было сказать — они никогда не пересекались, кроме того злополучного раза, когда Инспекционная дружина насильно удерживала их в кабинете у Амбридж… Джинни еще здорово залепила ему Летучемышинным сглазом. Но она сталкивалась с ним в коридоре, всегда таким надменным или, напротив, хохочущим вместе со своими однокурсниками над каким-нибудь бедолагой из другого факультета. Она видела его в Большом Зале, окруженного друзьями, видела, насколько они подобострастно относятся к нему, и что ему это нравится. Видела, как он относится к Гарри, Рону, Гермионе, и знала, что и они его терпеть не могут. Луна не пересекалась с ним ни разу, у них не было ни общих интересов, ни общих друзей, у них не было причин, как любить друг друга, так и ненавидеть… у них не было причин вообще относиться друг к другу. Однако Луна его знала. Она знала, кто он, пусть он и существовал для нее где-то на периферии мира. Драко Малфой — злобный, любящий издеваться над слабыми, высокомерный трус. Вместе с тем он неплохо соображает и иногда заботиться о тех, кого считает «своими». И еще он сильный.
Потому было удивительно видеть его плачущим, даже не плачущим — рыдающим, словно завтра должен был наступить конец света. При ней еще никто так не плакал. Это… необычно.
— Ну? — спросил Драко, скрестив руки на груди и опершись о раковину. Его лицо блестело от слез и воды в неверном свете настенных факелов, которые отнюдь не освещали туалет, а, напротив, делали мрачную комнату еще холоднее.
Луна склонила голову, окинула Драко непонятным взглядом, затем аккуратно закрыла дверь. Повернувшись к нему, она утвердительно сказала:
— Ты плачешь.
— Проваливай.
— Ты ведь очень редко плачешь… Но не сейчас, да, Драко?
— Пошла вон.
— Сейчас ты плачешь часто. Знаешь, я тоже иногда грущу и плачу…
— Пошла вон!
— Кричать на меня бесполезно, — Луна мимолетно улыбнулась. — На меня часто кричат. Ну, просто люди не понимают меня и думают, что если они начнут кричать, то непонятное и неприятное им исчезнет, и им не придется больше огорчаться. Знаешь, люди огорчаются, когда чего-либо не понимают. И не нужно выхватывать волшебную палочку — честно, я не так сильна в заклинаниях, так что ты можешь кого-нибудь поранить.
— Лунатичка, ты заткнешься?! — яростно воскликнул Драко. — Если не уберешься отсюда, я тебя заколдую. Это первое и последнее предупреждение.
Луна не спеша сняла спектральные очки и принялась рассеянно ими помахивать. Теперь мир не казался лилово-оранжево-розовым калейдоскопом, однако не стало видно мозгошмыгов. А-а, все равно, они и так уже почти все в голове у Драко. Зато теперь она может спокойно смотреть ему в глаза. Как здорово! У них точно такой же серебристый оттенок, как у ее собственных. Интересно, он это замечает?
— Мне не нравится, когда меня называют Лунатичкой, — доверительно сообщила она ему так, словно они вели учтивую беседу за чашкой чая. — Это прозвище, а прозвища бывают обидными. Мне очень идет мое имя Луна. Так все говорят.
Конечно, она немного слукавила. Под словом «все» подразумевались папа, Джинни, Невилл и тетя Элоиза. Луна почувствовала, как у нее слегка порозовели щеки.
— Impedimenta! — тихо сказал Драко.
Луну отбросило назад, она ударилась о дверь и едва смогла удержаться на ногах.
— Я предупреждал, — лицо Драко, мокрое от слез и сейчас еще сильнее побледневшее, казалось неживым, столь безучастным оно было. — Теперь выметайся.
Луна, держась за сердце, медленно отошла от стены. Она по-прежнему смотрела на Драко, и в ее взгляде было удивление, обида и что-то, чего он разобрать не мог. Понимание? У Драко возникло неприятное чувство, что, скорее всего, так и есть. А еще — страха в нем не было совсем.
Он ждал, что она пойдет к двери, он еще хотел напоследок крикнуть ей что-нибудь обидное, что-нибудь, что сделало бы ей больно. Он знал, что тогда ему станет легче. Но она не пошла к двери, она сделала несколько шагов к нему и замерла.
— Ты что, не соображаешь? — спросил он сварливо. — Да, ты ненормальная, но уж силу-то должна понимать.
— Мой папа всегда говорит, что не нужно обращать внимания на гнев людей, — повела плечиком Луна.
— Ну, так твой папаша идиот.
— Прошу прощения, но мой папа не такой, — Луна строго взглянула на него. — Он очень известный человек, его журнал…
— Хватит, — ему все это смертельно надоело. — Просто уйди.
— Вообще-то я не люблю быть надоедливой. Знаешь, я всегда чувствую, когда в моем обществе перестают нуждаться.
— Прекрасно. Убирайся.
— Но в данном случае, ты как раз нуждаешься в моем обществе. Потому мне придется остаться, хотя… — Луна зябко потерла друг о дружку босые ноги. — Хотя здесь довольно холодно. И мрачно. Не понимаю, зачем туалеты мальчиков нужно оформлять в черных тонах? Правда, и у девочек не лучше — темно-серый. Я предпочитаю салатовый и бирюзовый, а ты?
— Так, слушай, Лунатичка, — твердо начал Драко. — Я вижу, ты совсем невменяемая, потому просить тебя убраться, похоже, бесполезно. Потому… ты слушаешь? Потому, если ты сейчас не выйдешь, я вышвырну тебя пинками.
— А почему бы тебе самому не уйти? — поинтересовалась Луна.
— Ты что не слышала? Убирайся!
— Разумеется, я слышу. У меня очень хорошие амулеты против Ушнопульчатого Кротоносика, потому он никогда не сможет поселиться у меня в ушах. Хочешь, я тебе тоже сделаю? — предложила было Луна, но увидев изменившееся лицо Драко, решила сменить тему и…
— Все, хватит! — взорвался Драко, поднимая палочку. — Silencio!
— Protego!
Два луча скрестились в воздухе, и брошенное Драко заклинание рикошетом угодило в него же самого.
Он схватился за горло и изумленно уставился на Луну, а та, невозмутимо помахивая палочкой, которую буквально за пару секунд успела выхватить из-за уха, негромко сказала:
— Помнишь, я сказала, что мой папа говорит не обращать внимания на гнев людей? Так вот ты не дослушал: потом он добавляет, что нужно просто молча выхватывать палочку.
Она задумалась.
— Конечно, это не очень хорошо, что ты теперь молчишь. Мне бы хотелось с тобой побеседовать.
Она подошла к раковине, запрыгнула на ее край и, держась свободно и прямо, словно сидела на стуле, расправила складки своей ночной рубашки.
— К тому же, тебе нужно побеседовать.
На лице Драко заходили желваки. Он некоторое время, прищурившись, смотрел на Луну, потом дернул подбородком и пошел к двери.
— Colloportus!
Замок на двери громко хрустнул и закрылся. Луна равнодушно сказала:
— Этому заклинанию нас научила Гермиона, когда мы были в Министерстве… ну сражались с Пожирателями, ты же слышал об этом? Гермиона хорошая и очень умная, а ты не уйдешь отсюда потому, что тебе плохо, тебя что-то мучает, и тебе не с кем об этом поговорить… Protego!
Луна с легкостью отклонила еще один красный луч из палочки Драко, который теперь смотрел на нее с бессильной злобой.
— …а говорить обязательно нужно, поверь. Когда тяжело, об этом нужно кому-то рассказать. Тогда станет легче, я знаю. Кстати, ты молодец, здорово сумел невербальное заклинание сотворить.
Драко молчал. Эта сумасшедшая заперла его, наложила заклинание Немоты и требует, чтобы он стал откровенничать. С логикой у нее совсем не в порядке… да что с логикой… с мозгами и с фантазией. Первого — в недостатке, второго — в избытке. Вот идиотизм! Драко раздраженно махнул рукой и попробовал заклинанием отпереть дверь. То, что ему замечательно удалось невербально колдонуть Лунатичку, объяснялось, видимо, вспышкой гнева, потому что сейчас, как бы он напряженно ни повторял про себя «Alohomora!», ничего не получалось. Дверь как была запертой, так и осталась, а Лунатичка сидит сзади и смеется. Хотя, нет, похоже, уже не сидит — он услышал легкие шлепки босых ног о каменный пол. Скрутить ей руки и головой пробить дверь?
Жаль, что он этого не сделает… Драко, тяжко вздохнув, обернулся к Луне — она подошла так близко, что он увидел свое отражение в ее серебристых глазах.
— Ты же не хочешь уходить, — сказала она потусторонним голосом. — Я чувствую это.
Драко досадливо оглядел ее с ног до головы: ее бледную, казалось, чуть прозрачную кожу, серовато-блеклые, спутанные волосы, ее выступающие под ночной рубашкой — совершенно идиотской парашютообразной ночной рубашкой — острые ключицы, ее маленькие ступни, которые она вновь зябко терла дружку о дружку...
Ну и что ему с ней делать? Сумасшедшая — она и есть сумасшедшая, тут нужно простое и радикальное средство, иначе от нее не избавишься.
— Мы можем взяться за руки и смотреть друг другу в глаза. Я видела, что люди именно так рассказывают друг другу о своих печалях. Да и Малфой… — Луна наморщила нос. — С тебя же, чтобы ты мог говорить, нужно снять заклинание Немоты. Почему ты не напоминаешь мне об этом?
Она задумалась.
— Ты ведь, когда я сниму чары, сразу ударишь в меня заклинанием, правда?
Драко закатил глаза, с трудом борясь с желанием взять и хорошенько встряхнуть Луну.
— Поэтому, прежде чем я верну тебе голос, обещай не нападать на меня, хорошо?
Драко быстро кивнул. Однако Луна медлила с расколдовкой.
— Ты обещаешь, что не будешь на меня нападать?
Драко с яростью взглянул на нее, будто спрашивая: «Ты что, совсем тупая?», и еще раз кивнул.
Луна тоже кивнула и взмахнула палочкой.
— Хм… — Драко сразу почувствовал себя намного увереннее. — Даже неинтересно с тобой, Лунатичка. Знаешь, запомни на будущее: обещаниям мальчиков, данным девочкам в мужском туалете, верить нельзя, — он наставительно покачал пальцем перед носом Луны и поднял палочку, чтобы наложить на нее Цепенящее проклятие, но не успел. Луна обхватила пальцами его запястье, чуть отвела от себя в сторону и сказала:
— Ты плакал, Драко.
И он неожиданно вспомнил, словно ее прикосновение было толчком в глубину. Вспомнил о том, что терзало его уже многие-многие месяцы… вспомнил о своих бессильных попытках сделать то, что от него ждали… вспомнил о своем служении и о том, что его ждет в случае неповиновения.
Он стряхнул руку Луны и сделал шаг назад. Он чувствовал сейчас такую злость… ему просто нужно сделать что-нибудь, иначе он взорвется.
«Драко, дорогой, просто пожелай этого. Сильно-сильно пожелай причинить боль. Ты должен хотеть этого, ты должен наслаждаться наносимыми тобой ранами. Это сладость, милый, и я научу тебя ею лакомится…»
Драко медленно направил палочку прямо в сердце Луны, а она вглядывалась в его лицо — застывшее, сосредоточенное — и чувствовала, что в ней просыпается жалость, сострадание к нему, Драко Малфою, который собирается сейчас ее пытать…
— Драко, ты обещал, — прошептала она, сделав к нему шаг.
Его палочка уперлась ей в грудь.
Драко сильно вздрогнул, словно от удара. Он скреб ворот ночной рубашки Луны, приблизил ее лицо к себе и глухо прошептал:
— Чего ты добиваешься? — его палочка так сильно вдавилась ей в кожу, что Луна чувствовала, что ей нечем дышать.
— Хочу, чтобы ты доверился мне, — ответила она. Из ее голоса исчезла всякая потусторонность.
— Зачем?
— Зачем? Драко, мне это не нужно. Это нужно тебе.
Драко отпустил Луну, глядя на нее исподлобья.
— Чего ты добиваешься? — повторил он, не в силах понять ее, не в силах решить, что ему делать. Она странно действует на него… вся эта ситуация безумно его раздражает. Лунатичка Лавгуд прокралась ночью в мужской туалет, увидела, что он… ему тошно от того, что она увидела… Драко на секунду подумал, содрогаясь от ужаса, что вдруг Луна узнает правду…
Но он уже почти не чувствует злости… это странно. Почти не чувствует стеснения из-за своих слез, ему почти безразлично, что она их видела, но его бесит то, как она обернула все это. Она говорит странные вещи, делает странные вещи… а ему совершенно не хочется сейчас ломать голову над этими странностями. Есть гораздо более важные и более страшные вещи, над которыми ему нужно подумать, пусть он уже измучился этими думами.
Совершенно ни к чему здесь эта Лавгуд. И зачем искать логику в ее словах? Она же сумасшедшая.
— Я хочу уйти, — твердо сказал Драко. — Уверен, ты никому не расскажешь о том, что увидела в туалете, иначе и к тебе возникнет немало вопросов, что ты делала ночью в коридорах. Ради твоей же безопасности, твоему отцу следовало держать тебя дома. Я серьезно говорю.
Он отвернулся и отпер заклинанием дверь.
— Оно никогда тебя не отпустит, — услышал он за спиной. — Даже если ты сделаешь то, что должен, оно не отпустит тебя все равно.
Драко судорожно втянул в себя воздух. Откуда она знает?
Он рывком обернулся, схватил Луну за плечо, приставил палочку к ее шее и пытливо уставился ей в глаза:
— Ты что-то знаешь, да, Лавгуд? Тебе кто-то рассказал? Ты услышала от кого-то?
— Драко, тебе лучше отпустить меня, мне больно…
— Что ты знаешь о моем задании? — серые глаза всматривались в ее, стремясь выведать все, узнать правду сейчас же… увидеть то, что она скрыла. Как она узнала?.. Кто ей рассказал?.. Все дальше и дальше в сознание, отбрасывая в сторону ненужные, глупые воспоминания, ища главное…
Что это?
Драко выронил палочку, он держал плечи Луны обеими руками, не в силах отвести взгляда от ее глаз. В них отражался лунный свет, их почти полностью заполняли расширившиеся зрачки… в них окно в сознание Луны, он видит явно, объемно, словно происходит все наяву… но этого не происходит, этого не было…
Луна смотрит в помутневшее зеркало над раковиной, смотрит на себя и на Драко, который стоит за ее спиной и, перебросив ее волосы ей за плечо, покрывает поцелуями ее шею. Его руки поднимают сорочку, пальцы медленно скользят {censored}, почти невесомо касаясь кожи, а она жадно всматривается в их отражение, прижимаясь к нему всем телом… Теперь Драко гладит ее бедра уже ладонями, переходя на их внутреннюю сторону, и Луна откидывает голову на его плечо, блаженно зажмуриваясь.
Драко отшатнулся от нее так резко, что, поскользнувшись на гладком кафельном полу, чуть не упал.
— Что это? — испуганно спросил он.
Луна, выглядевшая не менее ошарашенной, чем он, вскинула на него глаза.
— Я как раз хотела об этом спросить.
— Это твое сознание, черт побери! — вышел из себя Драко. — Это твои воспоминания… но этого ведь не было, — его голос перешел в шепот. — Я никогда… такого не было.
Он выпрямился и неприязненно сузил глаза.
— Очередные твои шуточки, Лунатичка. Я не знаю, чего ты добиваешься, да и не хочу знать. Просто скажу — на такую полудохлую курицу, как ты, даже Пивз не позарится, — и, скривив губы в мерзкой ухмылке, он скрестил руки на груди, стал ждать реакции Луны.
Луна все еще удивленно глядела на него, потом удивление сменилось равнодушием.
— Знаешь, это легко проверить, — сказала она и умолкла.
— Ну и… проверить что? — нетерпеливо поторопил ее Драко. Ему вдруг стало тревожно.
— Я думаю, — улыбка медленно начала расцветать на губах Луны, довольная и пугающе-ласковая улыбка, и Драко невольно сильнее сжал свою палочку, — думаю, то, что ты сейчас увидел — это не воспоминание. Этого не было, иначе мы бы помнили об этом. Драко, это желание.
Луна увидела, как расширились глаза Драко и, улыбаясь уже во весь рот, сделала к нему крохотный шаг.
— Тайное, скрываемое ото всех, лелеемое желание, к которому мы обращаемся, когда хотим почувствовать волнение здесь, — она положила узкую ладонь на свою грудь, сделав еще один шаг к Драко, который смотрел на нее во все глаза, — и истому вот здесь, — ладонь Луны медленно скользнула по ее животу и прижалась к самому его низу. — Желание, Драко.
Она была близко, так близко к нему, что заслоняла все собой, меняла, искажала окружающий мир… словно не было ничего, кроме нее… Он чувствовал слабый аромат фиалок, и у него кружилась голова.
— Чье желание? — это единственный и последний способ сбросить наваждение, потому что он падает, падает в пропасть. Его словно окружает ватная тишина, ему хорошо… он ждет, каждая жилочка в нем натянулась в ожидании и…
— А это мы сейчас проверим, — бодрый голос у него под ухом оказался действенней его собственного никчемного вопроса. На него словно ушат воды вылили, столь неожиданным был тон ее слов… он совершенно не вязался с тем, что она сделала. Но прежде, чем он смог прийти в себя окончательно, и как следует осмеять эту шизичку-Лавгуд, оказалось, что этот ее тон совершенно не вязался и с тем, что она собиралась сделать.
Мир гаремника
В этом мире любовь играет важную роль в жизни человека. Чем больше людей тебя любит, тем сильнее твоя магия, и к тому же…
Варианты ответов: