Эпилог

ЭПИЛОГ


Blame it on me,
Set your guilt free.
Nothing can hold you back now.
(Evanescence – Lacrymosa)*

Коллаж к эпилогу от Chouette - http://i045.radikal.ru/1004/8d/d98b79587530.jpg

Утро выдалось чересчур суматошным: Хьюго успел потерять рубашку, Роза носится за перепуганным котом, не желающим залезать в корзину, Рон нервничает, заводя машину – и дело явно не только в том, что он первый раз отвозит своего ребенка на вокзал «Кингс-Кросс». Я спешно, магловским способом, глажу Хью новую рубашку – так хоть меньше вероятность прожечь ткань, взмахиваю палочкой, зажигая огонь на плите, следующим пассом ставлю чайник, а кухню в это время резвой трусцой пересекает кот Розы, после прячась под столом.
Стоим в пробке, Рон раздраженно стучит кулаком по рулю. Роза щебечет что-то коту и нервно ломает руки, Хью требует с неё обещания, что она сразу же напишет ему, как там дядя Невилл и его мифическое растение, которое он собирается подарить Хью на его одиннадцатый день рождения, и вообще о Хогвартсе. Хьюго смешно морщится, когда солнечные лучики падают ему на лицо, и откидывается на спинку сидения – так, что теперь лучи путаются в каштаново-рыжих волосах Розы, украшая её ещё больше.
- Не торопись, Рон, ещё целых полчаса, - говорю я ему, кладя руку на плечо. – Успокойся, мы не опоздаем.
Он смотрит на дорогу, но берет мою холодную ладонь теплыми пальцами, целует и улыбается. Вокруг его шальных глаз («Голубых, голубых», - в панике бьётся мысль), когда он улыбается, появляются морщинки, и я протягиваю руку, чтобы убрать их, разгладить, а подсознательно желая, чтобы эти глаза поменяли цвет.
- Спасибо тебе за наших детей, - он видит, как Хью, бросив косой взгляд на родителей, багровеет и отворачивается к окну, и громко хохочет. К хохоту присоединяется Хьюго, затем – Роза, а я сижу и улыбаюсь, потому что я люблю их – громких, веселых, моих.
Но где-то в глубине души какая-то её частица жалеет, что всё сложилось именно так.
* * *

Стоим на платформе, Роза уже успела переодеться. Внезапно я вижу маленькую толпу, и, когда она приближается, узнаю Альбуса Северуса, так похожего на Гарри, который идет рядом, подслеповато щурясь.
Ни он, ни я сама не смогли отпустить прошлое.
Он назвал своего сына именами наставника и шпиона. Тех, кого он соответственно любил и ненавидел. Он не смог ничего забыть.
И я – не могу. И потому имя моей дочери – Роза. Цветок. Радужно-красивый цветок.
Рон был расстроен, когда я выказала желание назвать дочку именно так. Роуз Хелена Уизли. Он никогда не спрашивал, почему я выбрала именно такое имя, но я, чувствовавшая вину, полностью предоставила выбор имени сына мужу, стремясь загладить вину.
Но не получалось. Не получалось избавиться от чувства вины и за то, что, засыпая в супружеской постели, чувствуя его тепло рядом, вспоминается другой. За то, что мимолетная прихоть стала страшным кошмаром – каждый раз, когда я вижу дочь, мне хочется рыдать. С надрывом, в голос, потому что если бы всё сложилось не так, то такое имя могла бы иметь их дочь. За то, что я не могу, даже спустя девятнадцать лет, рассказать мужу о том, что было на самом деле, пока они занимались поисками Пожирателей. За то, что один из них похитил кусочек моей души, а я и не заметила.
Роза, похожая на меня саму в детстве, только волосы чуть более рыжие и ростом она повыше, улыбается Альбусу. Счастливые дети. Я запомню их такими – потому что, приехав на летние или на рождественские каникулы, они уже изменятся. Появятся важные тайны, которые родителям знать будет совершенно необязательно (на то это и тайны, мама!), секреты, завяжется переписка, и моя по-детски наивная, доверчивая, умненькая Роза изменится. И мне, как матери, за неё страшно. Но рядом будет Альбус, и вдвоём им будет легче.
Слышу голос Рона и отвечаю что-то о том, что я в нем нисколько не сомневалась. Конечно, я всегда сомневаюсь, и он это знает. Знал бы ещё причину… Теперь я постоянно боюсь делать выбор. Потому что меня проучили.
Я отвлекаюсь и даже почти расслабляюсь, слушая щебет Джинни о том, что ей страшно хочется ещё одного маленького чада, но тут внезапно всё портит Рон. Кивок в сторону, я автоматически прослеживаю направление его взгляда… и сглатываю комок в горле.
Вот он, тот самый момент, которого я так ждала и который, как я надеялась, никогда не наступит.
Драко здесь, рядом с ним – красавица Астория, на которую годы, похоже, не имеют особого влияния, и сын, крутящий в руках какую-то вещицу. И, судя по возрасту, мальчик тоже поступает в Хогвартс.
Боже, боже, боже… Только не оборачивайся, не узнавай нас, Драко, пожалуйста… Мне невыносимо видеть твое плотное черное пальто и седину.
Зачем ты это делаешь, Драко, зачем ты замечаешь нас?
Я попадаю в плен твоих светлых глаз. Это мгновение, кажется, длится целую вечность, – до тех пор, пока ты не киваешь и не отворачиваешься.
И я вновь испытываю боль: теперь уже от того, что ты отвернулся.
Я ведь так и не поблагодарила тебя, Драко. За то исцеление. За то потрясение в моей жизни, которое сломало все планы, вынуло из патронажа любовь к Рону. Но о последнем тебе знать необязательно. Я просто должна высказать свою благодарность за то, что ты вернул меня к жизни. Но я не могу. Потому что я боюсь. Боюсь того, что ты поднимаешь подбородок вверх и скажешь: «Я должен был так поступить». И презрительно добавишь мою фамилию: «Уизли».
Я надеялась, что сегодня у меня хватит духу подойти к тебе. Но и сейчас я не могу перебороть себя – ноги подкашиваются при одной мысли, хотя, казалось бы, я уже не девочка и не должна бояться короткого: «Спасибо за всё». А за что, ты сам поймешь.
А ещё рядом она – твоя холодно-красивая Астория, обнимающая сына за плечи и что-то нашептывающая ему на ухо. И я не хочу рядом с ней выглядеть старухой, которой, я, собственно, и являюсь.
Наклоняюсь к дочери, целую её в щеку, она касается своими губами моей щеки, и я чувствую, что она дрожит. Роза, милая, мне тоже, тоже страшно… За тебя, мое солнышко.
Шёпотом твержу ей обычные наставления – будь умницей, завтра утром обязательно напиши, как дела, как впечатления, утром также проверь, всё ли уложила в чемодан, ничего ли не забыла, если что, пришлю, не волнуйся… Ничего не бойся, всё будет хорошо… И толкаю её рукой в вагон, чувствуя, что скоро и я, и она разрыдаемся: «Иди, иди уже, Роуз…»
Ты постоянно оглядываешься, солнечно улыбаясь (но в глазах стоят слёзы), и вливаешься в толпу детей, которые также собираются сесть в поезд. И у меня есть три-четыре секунды, чтобы…
Раз – поворот головы влево, туда, где он стоял. Теперь там расположились чета МакЛагенов, и я поспешно отворачиваюсь.
Два – оглядываю толпу справа, но не вижу светловолосых голов.
Три – смотрю за спину. Но и там его нет.
А ты, мое сокровище, смотришь на меня огромными карими – моими – глазами из окна, и я стараюсь как можно более одобряюще улыбнуться.
Удачи тебе, солнышко моё. Пусть у тебя всё будет хорошо.
Если у тебя всё будет замечательно, то и у нас с папой тоже. Ради тебя и Хьюго.
Поезд отходит, я, что есть силы, машу тебе, а ты – мне. Когда состав исчезает за поворотом, постепенно наращивая скорость, я коротким, быстрым движением обнимаю Хью за плечи, целую Рона в щеку и трансгрессирую в Министерство – сразу же, мгновенно, чтобы не дать себе времени передумать.
И вновь – утопиться в бумагах, отчётах, проверках, погрузиться с головой в работу и очнуться тогда, когда заспанный охранник обнаружит меня за столом во время вечернего обхода.
До ночи, когда всё вновь повторяется.

- FIN -
_____

* Вини во всём меня,
Пусть твоя совесть будет чиста.
Тебя мне уже ничто не вернёт.

Игра богов
Этот мир представляет из себя классический мир средневекового фэнтези, населённого множеством рас и государств. И у так…

Варианты ответов: