На первые морозы сыграли первую свадьбу. Вернее, свадеб было сразу семь. Солдату некогда обзаводиться семьей, да и достаток у солдата — вещь крайне редкая. Хотя иной раз и появляется в солдатском кошеле серебро, а то и золото, но по древнему солдатскому поверью ничего откладывать на будущую мирную жизнь никак не дозволяется. Как только начнешь копить, монеты в кубышку складывать — так тебе и конец. Поэтому всё, что в солдатском кошеле заводится, довольно быстро перекочевывает в жадные руки трактирщика либо в мошну содержателя беспутного дома. Так что, ежели выпадает солдату до седин дожить и голову не сложить, идти ему, почитай, и некуда — гол как сокол, и ни кола ни двора нетути. В родную деревню возвращаться? А кто его там ждет?
Отцовский дом уже за братом або зятем записан, невеста давно уж замужем, да и детей с десяток. Так что дорог раз, два, да и обчелся — либо вышибалой в какой кабак, либо гнить под забором. Впрочем, есть еще одна дорога — в поселенцы. Ежели сбить ватагу из двух-трех десятков ветеранов да подать прошение в пенсионно-поселенческую канцелярию, то вполне можно и семью создать, и жизнь свою худо-бедно обеспечить. Канцелярия жировать не дает, но и не особо скупится. Каждый поселенец получает три топора, две сохи, три косы, гвоздей с полпуда, дюжину подков, бараний тулуп, отрез полотна да иной рухляди с пуд. А еще с ватажниками посылают сирот молодых, что в императорских и монастырских сиротоприимных домах выросли.
Для сирот это шанс, да еще какой. Куда сироте податься? Ни приданого, ни сродственников — никого. В служанки? Так в хороших домах таких не особо жалуют, а куда в таверну, так хозяину над сироткой полная власть и раздолье. Тешься — не хочу да постояльцам подкладывай — и знай себе деньгу собирай. Нет, бывает, и те, которые при маме-папе выросли, таким делом промышляют, но это больше по своему беспутному естеству и обоюдному желанию. А сиротке никакого выбора. Давай, девка, за материну распутную жизнь расплачивайся. Так что в городе сиротке одна дорога — в гулящие девки. А тут сразу тебе — и муж, и хозяйство свое. Хоть выбор невелик, а все одно какой-никакой, а есть. Пока караван место под новую деревню ищет да на выбранном месте обустраивается, у сирот с ветеранами все постепенно и слаживается. И хоть часто мужу в семье уже под пятьдесят годков, а невесте, бывает, и семнадцати нет, а все одно естество свое берет. К первой весне обязательно и первые роды случаются, а там уж каждый год по дитенку. Разве ж можно бабу от того, чтобы рожать, отвратить: как первый раз попробовала — так потом и остановиться не может. Такая вот у них бабья природа. И хотя потом молодухам, бывает, лет двадцать вдовью долю тянуть, но, однако ж, не в одиночестве — при семье, при детях, при внуках. А там, глядишь, и деревня разрослась, правнуки собрались да на выселки ушли. Вот тебе и еще деревня рядышком. Да что там говорить, та же Палангея когда-то тоже вот такой ветеранской деревней была, а сейчас, эвон, город, девять тыщ народу живет, императорский прокуратор управляет, столица, почитай, всего восточного предела графства Умбир. Вот только из всех поселенческих деревень на десятый год лишь каждая третья и остается… Потому как идут поселенцы в места дальние, необжитые. И помощи им ждать неоткуда. Что мор, что сушь, что враг, что зверье, что Темные — супротив всего в одиночку биться приходится. И не всегда старая воинская выучка выручает. Так что часто бывает, что по осени стоял на холме частокол, да из-под крыш крепких домов весело бежали в небо струйки дыма, а по весне на том месте одни головешки…
До деревни староста добрался уже к полудню. Лес теперь начинался, почитай, за лигу от деревни. Деревья частью пошли на дома и частокол, частью на дрова, а те, которые ни на то, ни на другое не сильно годились — просто повыжгли, освобождая место под поля. На лугу, что за рекой, было общинное пастбище.
А на косьбу мужики ходили к Лыске, песчаной горе в шести лигах к северу от деревни. Там местность была поболотистей, потому даже в самые сухие годы трава там родилась на славу. Единственно, место было не особо спокойное. Тут вообще места дикие, зверье непуганое, медведи баб с малинников гоняют, волки на человека как на добычу смотрят, да и темные твари порой забредают. Вот, скажем, прошлым летом Хрудим снарядился к Вересковой пади отбившуюся телку искать да и пропал. Лишь седмицу спустя мужики его тело совсем в другой стороне обнаружили — у Темного озера. А оттуда до Вересковой пади почитай десять лиг по прямой, а ежели лесом, так и все пятнадцать. Да и то, что отыскалось, Хрудимом уже и назвать-то нельзя было. Хрудим был мужиком справным, в теле, бабе своей две двойни заделал, да еще парня и девку по одному; бывало, в первую зиму, когда все в трех избах ютились, как начнет свою сиротку за занавеской наяривать, так такой треск стоит — кажется, сейчас лавка развалится. А то, что осталось, Мертул обратно в деревню под мышкой принес. И даже не вспотел. Не покойник, а так, мумие одно — кожа до кости. И какая тварь его так оприходовать могла — ясное дело, без Темного не обошлось… Потому мужики на косьбу только ватагой и ходили. Соберутся человек по восемь, шишаки да копья захватят и вперед. А к полудню уже и обратно собираться пора. Не стоит по нынешним лесам в одиночку шастать, ой не стоит. Ну, да днем-то еще ладно, вон и пацаненок добежал, а чуть сумерки на землю лягут и в деревне спокою нету, ворота на запор и сторожевого на вышку…
Корпорация "Секреты Аномалий"
Аномалии - таинственные, не поддающиеся логикой и здравым смыслом вещи, существа и события. Они появились в связи с акт…
Варианты ответов: