-Слушай, Юрг, поступишь ты в этот глупый колледж, который так нравится твоим родителям, или отправишься в военную закрытую школу для мальчиков – мне все равно, главное, что мы останемся друзьями. – Не знаю, кого я хотела подбодрить в тот момент себя или Юргена, но это несказанно помогло успокоиться.
Мы шли домой к парню из нашего класса, бывшего класса, который существовал, перед тем как окончить школу; у Райнера было «сборище» после школьного бала, где кучка подростков напивались до беспамятства, курила марихуану и занималась разными глупостями. И не могу сказать, что я отличалась от тех ребят, которые вдыхали дурь, {censored} без разбора или спали на полу, только потому, что не смогли подняться на полметра выше. Моя небезгрешная мать (это так, к слову пришлось), всегда мне говорит: «Все люди в жизни совершают ошибки, даже непоправимые, но если они не будут их совершать, то откуда им знать, как надо было поступать в том или ином случае? Можешь не отвечать, но просто позволь этой назойливой мысли забраться в твою голову». После сказанного, вечно выпившая фрау Рамона откидывается на спинку стула, крепко затягивается сигаретным дымом и выдает эти, уже ставшие вечным моим спутником и, обладающие какой-то странной силой, слова: «Знаешь, Эльке, хорошо, что ты не малолетняя проститутка, ведь от этого никто не сможет себя уберечь». И я иду в свою комнату, чтобы снова подумать об этом. Поднимаясь по лестнице, нарочно громко топаю, чтобы было слышно внизу – один человек сказал мне, что этим самым жестом – топаньем – мы даем понять людям, что мы их выслушали и осмысливаем сказанные им слова. Не знаю, правда ли это, но это работает. Когда Юрг постучал в дверь дома Райнера Раске, шел снег, большими синеватыми хлопьями; они залепляли глаза, не давая возможности видеть, было слышно только шелестящий звук, словно сотня бабочек, загнанных в банку, трепещут своими крылышками. Дверь нам открыли не скоро, это был сам Раске, пьяный, с затуманенными глазами, еле стоявший на ногах. Он пытался что-то сказать, но упал замертво возле порога, поэтому нам с Юргом пришлось оттащить его до ближайшего дивана. В гостиной дома творился Содом. Правда я нисколько не удивилась, а только прикурила косяк. После нескольких часов громкой музыки, пьяных тел и травки, я отключилась прямо на полу.
Через пару недель после того вечера, я уезжала в гастрольный тур по Германии с группой, в которой играла на тот момент. Юрген так и не поступил ни в какой колледж, поэтому его родители отправили парня в ту ужасную закрытую военную школу для мальчиков-подростков в Плёне, хорошо, что город находится рядом с Ноймюнстером. Я проводила друга до поезда, который должен был увезти его в Плён. В то утро мне исполнилось девятнадцать лет, а Рамона была трезвой, но правда много курила. Она приготовила мне праздничный завтрак, состоявший из недожаренной яичницы, куска клюквенного пирога, двух шоколадных батончиков и чая; было приятно, но я не отмечаю дни рожденья. В подарок я получила подержанный минивэн VW Sharan и старую гитару. В одиннадцатом часу утра Ильзе Зауэр, одна из составляющих команды, в которой я играла, ждала меня около дверей моего дома. Ильзе, ритм – гитара и сердце «Someone Else's Bed», была дочерью богачей и ненавидела себя за это. Ее родители были невероятными {censored} и их интересовали лишь деньги, а Ильзе им была не нужна. Мы шли с ней к Уте – эта девочка занимала место несменной вокалистки «Someone Else's Bed», была веганкой и слушала блюз. Уте Леман имела самый сильный голос, для девятнадцатилетней девушки, который я слышала, особенно для музыки, которую мы пытались играть. Вообще наша команда была ужасной, инструменты были дешевыми, а мастерство нуждалось в лучшем, но единственное, что помогало, так это наша дружба, я думаю. Мы пытались играть гранж с элементами хард-рока, что нам в большей степени удавалось. Звучание было скомкано, смазано, но от долгих репетиций что-то да выходило. На одном фестивале «Без границ» нас заметил парень из какой-то звукозаписывающей студии, после чего нам удалось сыграть с Guano Apes и еще некоторыми группами из Ноймюнстера. Через полгода, что мы играли на разных рок-фестивалях, группу позвали в тур по Германии тогда уже достаточно известная команда Panik. Детлеф Вайс – парень, который помогал нам со всей работой в студиях и продвигал нас повсюду, где только было возможно – обговорил все дела, и через три месяца после предложения мы отправились в турне.
Мир гаремника
В этом мире любовь играет важную роль в жизни человека. Чем больше людей тебя любит, тем сильнее твоя магия, и к тому же…
Варианты ответов: